"Сны о любви" - это цельный огромный моноспектакль мирового масштаба
Мы пришли в гости к Александру Левшину, замечательному музыканту группы "Рецитал", которую мы все так любим, и так хорошо поговорили, что из этого разговора, как оказалось, можно не одно интервью сделать. Что мы, не мудрствуя лукаво, и сделали. Тем более что о чем бы ни говорили, рано или поздно беседа наша, так или иначе, касалась Аллы Пугачевой (хотя перед началом Левшин попросил про А.Б. не спрашивать, и мы не спрашивали). В итоге в эту публикацию вошли те фрагменты, которые не попали в интервью для портала Тусовка.
А.Л. - Я около 30 лет с Пугачевой работаю, это для многих уже не секрет, и я задавал себе вопрос, почему я нахожусь так долго около этой большой актрисы, личности? Прежде всего, потому, что мне нравится та мотивация внутренних резонансов, которая существует между ней и нами, музыкантами, мной в том числе - я питаюсь этими тонкими резонансными отношениями, которые мало кто из артистов на сцене может вот так выстроить. А у Аллы Пугачевой эта связь внутренняя тонкая, наверно, важнее, чем музыка, в чем ты одет, как себя чувствуешь. Она может простить человеку все, если она посмотрела ему в глаза, и между ней и им возник вот этот внутренний виртуальный мост. Вот этот виртуальный мост, вероятно, и есть самое главное, что может быть на сцене. Потому что если она умеет обмениваться с залом своими эмоциями, именно обмениваться, а не дарить радость, как некоторые говорят, или получать аплодисменты... Вот если б этого не происходило, наверно, было бы как у всех. А у нее есть это некое феноменальное качество. И я увлечен этим. Меня это притягивает.
А вот что такое звездность, я не понимаю, я так и не выучил этот урок, уже седой совсем... Звезды на небе, они холодные, это на самом деле куски каких-то материалов... А человеческая судьба погружена в резонансы, в общения - есть общение в личной жизни, в общественной, где куча людей, множество глаз, и везде надо существовать комфортно. Я ж выхожу на сцену, я смотрю в зал на людей, на нее смотрю, себя чувствую. Когда я начинаю в этом облаке находиться, наверно, это и есть огромное удовольствие.
Е.А. - Конечно, важно, чтоб эмоции перетекали туда-сюда.
А.Л. - Для этого и живем собственно. Вот если жить скучно, прагматично, уныло - отсечь энергетику людей, просто сказать, я самодостаточен, пошли вы все в баню, мне кажется, что это неправильно. У нас есть некий коллективный разум, в который хочется окунуться.
Но не в эту богемную жизнь. Я вообще ужасно разочарован последнее время – светские персонажи из гламурных превратились в гламуриков, в кукольные персонажи. Смотреть на их party потелевизору стало тоскливо. Я ассоциирую это с театром Карабаса-Барабаса, потому что идея демонстрации хороших плеч, платьев, перстней - это не публичная история, покрасовались друг перед другом, ладно, но зачем это показывать тем людям по телевизору, которые не знают, как свести концы с концами? Это злит людей и раздражает.
Е.А. - Это еще потому, что на телевидении с упоением все это смакует - могли бы спрашивать о достижениях каких-то творческих, но нет, будут мусолить, кто с кем пришел, почему, например, на премьере фильма "Царь" Домогаров не любезен...
А.Л. - И кто кому навредил – больной вопрос. А что касается Домогарова, то у него просто такая маска - надменный и молчаливый. Я работал режиссером на международном фестивале Булата Окуджавы в Польше, и он был одним из соведущих. Очень милый, очень контактный, замечательный парень. Просто он звезда, многие к нему пристают, вот он и одел маску неприступности. Он даже пробежал мимо меня в Домодедово как-то. И не поздоровался. Не потому что он ко мне плохо относится, а потому что он выключен - ему надо проскочить до VIP-зала, закрыться, и тогда можно расслабиться. Хотя это тоже игра в какой-то степени.
Е.А. - А в результате получаются передачи типа "Конкурентки Пугачевой". Когда откопали Зарубину, Анциферову, Лику Стар, все они, оказывается, были конкурентками. Только мы этого не заметили.
А.Л. - А вы знаете мнение Аллы Борисовны по этому поводу?
В.Б. - Она видела?
А.Л. - Да, она видела, она смотрела эту передачу и сказала фразу, с которой я полностью согласен. Сказала – бедные ребята, они говорили это не впрямую, это был длинный разговор, и их слова вырвали из контекста, повернули в самую неудачную форму, в которой нет искренности. Т.е. их развернули в искусственный ракурс. Она, кстати, не обиделась и не огорчилась, она просто пожалела, что их подставили. Я с ней 100% согласен – нельзя так подставлять. Что значит, она мне перешла дорогу? Да никто никому дорогу не переходит. Понятно, что
эстрада монополизирована, как любой другой вид деятельности. Попробуй, зайди в документалистику. Там сидят 100 документалистов, которые неохотно пустят еще 5-6 человек. Пока ты войдешь в эту историю... Как космонавты… Попробуй в Звездный городок приди и скажи - я хочу быть космонавтом, я умею все то же, что и другие космонавты. Нет, для этого нужно какой-то путь пройти. Зарекомендовать себя. Так же и на эстраде. Человек выходит на сцену, он должен сначала понравиться редакторам, директорам, а потом понравиться людям. И только после этого ты становишься своим.
Мне кажется, что, например, Лика, я ее прекрасно знаю, она очень милая девочка, но она не может быть конкурентом Алле Пугачевой только по одной причине – она ж не певица. Она читает рэп. Она ни одной песни не спела. И когда ее выводят как великую певицу, это, по меньшей мере, плохо тому, не Лике даже, а тому, кто это утверждает.
Как можно сравнить Анастасию, например, с Аллой Пугачевой? Только потому, что та тоже природно-рыжего цвета? Анастасия - это совершенно другой тембр. Она пошла в театральные моноспектакли, а Алла Пугачева пошла в большую эстраду. Это совершенно разные пространства.
Кстати, насчет того, кто кого запрещал. Там сквозила такая мысль – вот, взяли и запретили меня. Дело в том, что Аллу Пугачеву в молодости запрещали постоянно. Ее имя стояло чуть ли не в черном списке. Она за счет чего пробилась-то? Она ездила на гастроли, и народ просто ревел от счастья. Это такой же был феномен как с Высоцким. Его нигде не показывали, запрещали, с трудом режиссеры пробивали его участие в фильмах, власть была против, ее уговаривали, но на концертах все млели, орали от восторга. И вот это КПД успеха выплеснуло артиста на большую сцену.
Запретить невозможно человека. Мне кажется, что это просто удобная фраза, чтобы объяснить, почему честолюбие кого-то было не реализовано. Ни Ротару, ни Пугачевой дела не было до этого. Они двигались в своем форватере. Кстати, что касается Зарубиной, у нее очень милые песни были, и она очень здорово работала. Но она же уехала за границу.
Е.А. - Ну да, и вот, что она хочет? Что ее тут кто-то раскручивать будет? Пока она во Флориде загорает?
А.Л. - Шуфутинский в Нью-Йорке записал первую компакт-кассету своих песен, и когда ему Лещенко и Винокур сказали, что его вся страна поет, он бросил эмиграцию и поехал зарабатывать деньги. Он пошел на сцену, и он сейчас известный шансонье, известный певец. Он просто умный, он понял, что раз есть успех, надо идти в этот успех. Успенская тоже, записала альбом – Гарри Голд и Илья Резник ей его сделали, и вся страна запела про кабриолет. Практически, кстати, вся эта тема началась при нас, когда мы были долго там, в Америке. И что получилось, Успенская вернулась в Москву - она практически все деньги заработала здесь. Так что все эти разговоры про «запретила» это все кокетство и зависть.
Е.А. - Кстати, про Америку. Сильно изменилось, как проходили гастроли тогда и теперь?
А.Л. - В Америке все изменилось так же радикально, как у нас. У них не было Советского Союза и России. Но это не важно. Весь мир менялся. Просто у нас радикально поменялись еще и названия, и этикетки... Америка раньше была социально-бытовым раем, с правом на американскую удачу, на американскую сказку, когда каждый человек может стать миллионером, звездой, и из трущоб выйти и добиться всего. А теперь Америка стала более бедная, люди сильно обнищали, они стали тревожиться насчет будущего, так же как и мы. Мы тоже каждый день живет
добычей каких-то денег, какого-то успеха. Жизнь стала жесткая. В Америке все то же самое. Люди стали считать деньги, если раньше ходили на концерты семьями, то сейчас наши знакомые приходят и говорят, слушай, нас 10 человек, но можем пойти только вчетвером. По таким деньгам. На концерт Пугачевой прокатчики ставят большие деньги за билеты. И потом, если раньше проезд-питание-гостиница стоили копейки, сейчас это составляет 2/3 расходов.
Эмиграция в Америке последнее время разделилась на две части. По моим впечатлениям. На тех, кто сумели раствориться в другой культуре и реализовать себя, стали думать и жить по-американски - у них нет времени на ностальгические штучки-дрючки. Многие из них знают, что приехала Алла Пугачева, они ее любили и любят, но они не пошли на концерт. В большей степени идут люди, которые испытывают ностальгию, которым нужно себя поддержать в психологическом смысле. Потому что Алла, как никто, лечит. Я видел глаза людей до концерта и после концерта. Действительно терапевтический эффект существует.
У нас уже немного осталось концертов мирового тура, но в феврале намечается поездка в Германию. Там будет 5 концертов, и я знаю, что люди туда придут за тем, чтоб подлечить душу.
Е.А. - Но кстати, там в Германии существенно дешевле билеты, чем в Кремль. Наша подруга купила в Дюссельдорфе билет на 2 ряд в центр за 150 евро.
А.Л. - Насчет Кремля. Дело в том, что Кремль не являлся просто концертной программой. Это был проект глобального масштаба. Это сразу огромные декорации, огромные затраты, техника, съемка... И был огромный бюджет, чтобы создать весь масштаб, Краснов-дизайн, пиар-компания, пресс-конференция, это все единая цифра, мне кажется, из-за этого билеты были дорогие. Меня попросили хорошие знакомые, я им покупал билеты, 3 или 5 ряд стоили, по-моему, по 15 или 20 тысяч рублей. Но вообще это вопрос к прокатчикам. Концертом в Кремле, насколько я знаю, занимались Достман, Кремль и РТР.
Е.А. - Кстати, насчет Кремля, декорации - да, все это впечатляло, но мне как-то показалось, что в начале концерта видеоряд был более интересный, а потом появилось ощущение, что он уже делался на скорую руку.
А.Л. - Я могу сказать, что это цельный огромный моноспектакль мирового масштаба. Там все очень продумано. И Алла как режиссер и как актриса сделала очень цельную программу. Если посмотреть беспристрастно дома по ТВ этот концерт и сделать его разбор, видно, что он очень хорошо выстроен режиссерски. Нет ни одной дырки, нет ни одной слабости, каждая песня сопряжена с какими-то мизансценами, с трансформациями сцены, клипами, которые делались на каждую песню в синхроне с музыкой. Там была проделана огромная работа. Она просто ушла в декорацию спектакля, который имитировал всеми средствами как вхождение Алисы в страну чудес, что Алла вошла в собственные сны. Вот эта трансформация драматургическая получилась. В Кремле особенно. Но когда мы избавились от таблетки, то Алле стало свободней на сцене, потому что зеркало сцены стало освещаться тем же самым видеоизображением. Она стала свободней перемещаться, у нее появилось новые рисунки интересные. Это другой спектакль немножко, облегченный, но в то же время это те же самые сны.
В.Б. - Странная ситуация, она начала с Москвы эту программу, это впервые, потому что Москвой она всегда заканчивала...
А.Л. - Закончит она, наверно, в Липецке. Ведь она в Липецке начала - "Новый электрон", Юлик Слободкин, Виталик Кретюк... Валера Приказчиков, мой товарищ, царствие ему небесное, я с ним работал в ВИА «Коробейники», и я еще Аллы не знал, а с ним я уже на кухне сидел вместе с Володей Мулявиным, они были большие друзья, мы на трех гитарах играли на кухне на квартире на Коломенской. Так я с Мулявиным познакомился, с "Песнярами", потом часто встречались на гастролях.
Там было очень много интересных музыкантов. В те времена, советского разлива, которые знали джаз, классику, были образованные люди.
Фактически в 80-м году, когда я пришел в "Рецитал" я был поражен, что сидел за роялем Дмитрий Атовмян, я же с ним в «Трех мушкетерах» работал, я пел сольно за де Тревиля, и с Боярским мы там спели все песни в терцию, в унисон. И Дима Атовмян был аранжировщик всей музыки Максима Дунаевского для фильма.
А, когда я пришел к Пугачевой, то он уже уходил, он проработал буквально около полугода, вместе с Шахназаровым они ушли, но он фактически сделал аранжировки для таких песен, как «Как тревожен этот путь», «Когда я буду бабушкой»... Много было песен, к которым он прикоснулся.
Клейнот, замечательный музыкант, сделал «Поднимись над суетой», «Приезжай» - это же клейнотские аранжировки светлые. Это все то время.
Алле очень повезло в те годы, были большие музыканты, и мне повезло, когда я пришел, я попал в круг больших музыкантов, они меня воспитывали, как мальчика. Я любил хард, был такой рок-музыкант, а они мне говорили, нет-нет, музыка не черно-белая, она цветная, надо уметь все играть. Вот так мы и играли «Монологи певицы» с 81-го года. Был альбом «Как тревожен этот путь» двойной, один диск концертный, другой студийный. Мне просто повезло в те годы, Игорь Николаев молодой пришел тогда, он учился сначала у Димы Атовмяна аккомпанировать, играть на рояле, потом у Паулса. Мы же с Паулсом много лет на сцене играли. А он замечательный джазовый пианист на самом деле. Все вживую играли, Фонограмм не существовало. И Игорь, переняв
интонацию у Паулса и у Димы, стал классным аккомпаниатором. Потому что Алла всегда очень любила таперов. Грамотных.
Сейчас позиция клавишника у нас нивелировалась, потому что мы сейчас играем больше в театр, нежели в какие-то концерты. Время изменилось. Мы можем встать и полный живой концерт сыграть. Просто Алле сейчас не всегда легко, поэтому мы комбинируем – у нас очень сложная звуковая политика на сцене, тем не менее, Алла всегда старается, как актриса, играть и петь.
Е.А. - Много кого вспомнили, давайте еще Кальянова вспомним, а то его что-то не видно последнее время...
А.Л. - Его знаменитая фраза - Мама, а может к-водоч-к-ки? В то время, когда мы все были молодые и веселые, у нас были застолья, не в смысле пьянства, мы приезжали, общались. Потом Кальянов из звукорежиссера превратился в хозяина студии известной. Потом стал шансонье. С помощью Аллы Пугачевой.
Е.А. - И с вашим участием…
А.Л. - Да, мы с Игорем записали ему первые три песни. «Свежий запах лип» я первый спел. Потом мы ему отдали. «Жена, жена», «Муха», «Пляжи»… Позже первый альбом появился. Мы записали все между концертами с СКК в Ленинграде, а не в студии. Просто магнитофон поставили и сыграли два раза подряд. И он потом спел. Вот так получился первый альбом. Просто хорошо играем, сразу чисто – с начала до конца. Кальян стал известный шансонье, он стал ездить по концертам, у него появился хороший репертуар. Конечно, это его отодвинуло. Игорь
Николаев тоже стал популярный автор-исполнитель, композитор. Тоже жизнь его вытеснила на звездный путь. Гастроли разные, города разные, жизнь разная.
Кальянов на самом деле очень обаятельный, умный, такой хозяин-боровичок, он очень практичный. Алла многие годы ездила к нему на студию. Одна из последних записей, это когда мы с Парамоновым Валерой делали «Скупимся на любовь» для Красной площади, я писал хоры, а он делал аранжировку. Это писалось на двух студиях. У Парамонова сведение было, а у Кальянова это началось, вылилось из исполнения «Рециталом» в могучую аранжировку. Мы сначала не знали масштаб – что это для Красной площади, но «Рецитал» же не может сыграть за 300 музыкантов и 100 певцов. Ну как? Это другой звук. Другой размах, и Парамонов Валера, один из лучших, по-моему, аранжировщиков, сделал эту симфоническую партитуру, и я в конце занимался только хором, потому что понял, что рядом стоит профессор, что я ему буду мешать.
Песня получилась грандиозной. Хоть Алла и говорит, что ей ее трудно петь в концерте, а я считаю, что только по одной причине трудно, потому что очень-очень здорово сделано. Она настолько мощная, что к ней надо привыкнуть.
В.Б. - Там ведь несколько вариантов получилось? Потому что у Резника на юбилейных концертах был другой вариант этой песни...
А.Л. - Да, но вот эта фонограмма создавалась в течение двух с половиной месяцев, и я считаю, это произведение искусства.
А Кальянов просто немножко отдалился, но он так же любит Аллу и так же стремится к общению с ней. Просто она стала взрослее и более замкнута последние годы. Ей комфортнее сидеть в поезде в женской компании немногочисленной. Она сидит спокойно, что-то делает, не стесняется, хочет – поспать пойдет ну и т.д.
Мы иногда встречаемся, общаемся. Иногда бывают такие искры интересной творческой жизни, она говорит, давай что-нибудь поиграем, вот это или это…
Я сейчас вообще как Бог Янус, который жил как бы в двух измерениях - прошлом и будущем. И я живу вперед во времени, как все люди - другого нам не дано от рождения до смерти, а в то же время я, приближаясь к точке финала мирового тура Аллы Пугачевой «Сны о любви», качусь назад и сейчас делаю большую внутреннюю работу подготовительную для того, чтобы вспомнить все 30 лет, потому что я один, так получилось, остался в коллективе с 80-го года. В жизни есть несколько человек, которые с Аллой давно и много, но я помню этих людей, я знаю их лично, было очень много и на сцене и в жизни событий, которые сыграли огромную значимую роль и для зрителей, и в общественном сознании. Т.е. я, идя вперед, оборачиваюсь назад и коллекционирую все то, что было раньше.
Е.А. - А вы дневники не вели?
А.Л. - Нет. Но у меня, единственного музыканта Аллы Пугачевой, есть видеоархив. Я всю жизнь с камерой, это мой режиссерский зуд. Некоторые хроники использовало НТВ, мой сын работал с архивами ко дню рождения Аллы Пугачевой. У меня очень много зафиксировано встреч с разными известными людьми. Это очень редко. Пока другие вместе с великими людьми братались и выпивали-кушали, я ходил и снимал. Алла уже привыкла к этому, но она все время рано или поздно говорила – хватит снимать, иди сюда. Бросай камеру. Сколько раз она мне это в
камеру говорила. Зато благодаря тому, что я все время снимал какой-то длительный период жизни, у меня сегодня хроники, и мы с сыном смотрим, сидим, я могу рассказать ему, кто был за столом. Вот мы приехали с концерта сели ужинать, и с нами были великие люди.
Это была жизнь людей, которые стремились выйти на сцену. Теперь это называют шоу-бизнес. Вообще шоу-бизнес это в Москве и Питере человек 30, которые зарабатывают на этом деньги. Сидят на эфирах, занимаются антрепренерством. А музыканты, артисты, они не шоу-бизнес. Просто профессионально выходят и дарят свое искусство людям. Сейчас мир очень несправедлив стал. Если раньше, не будучи звездой, можно было работать всю жизнь на сцене, то сегодня даже на концерты тяжело организоваться. Это большая беда. Большой ущерб все эти "фабрики". Какой-то шквал бездарностей. Раньше не было индустрии развлечений. Раньше была организация, отслеживавшая концертно-ресторанную жизнь, и были Москонцерт, Росконцерт... А теперь всех загнали в резервацию под названием индустрия развлечений, и телевидение прокатывает тех артистов, на которых оно может нажиться или с которыми они могут делать какие-то дела.
А мне хочется, чтобы людям нравилось то, что я делаю. Для этого я должен работать. С душой кропотливо создавать некий продукт.