Пришли мы на Маяковскую, конечно, пораньше, не к 7, когда начинался концерт, а к полшестого, намериваясь «встретить» А.Б. Но кто-то пустил слух, что А.Б. уже внутри с 4=х часов, поэтому мы сразу расслабились и, купив цветочки, отправились фланировать по фойе. И напрасно, т.к. А.Б. и Ф.К. приехали как раз где-то в полседьмого, и мы могли их встретить. А вместо этого видели в фойе Бориса Моисеева в голубом пиджаке с какими-то блестяшками, чету Юдашкиных и Людмилу Дубовцеву («Маяк»). Кроме того перед началом концерта мы отловили нескольких хористов и узнали у них, что А.Б. будет выступать в начале 2-го отделения с двумя песнями и в финале концерта (а в программке значилось, что она выходит только в конце с песней «Белый снег»).
Тем не менее мы пошли в зал, а не в буфет, хотелось послушать все-таки что-то для нас определенно новое. Хор оказался хороший. Так особо даже в глаза и не бросалось, что это гей-хор. Красавцев (чтоб пожалеть, что в геи подались) особо и не было. Мужики как мужики. Много смешных. Особенно мы запали на одного рыжего. Просто комик пропадает. Такая мимика. Как он выходил на сцену, как глазки строил, это прикол был. Т.е. музыке мы тоже внимали, чай, не лохи какие, но посмотреть тоже нашли на кого. Как же без этого?
Моисеев сидел в партере в районе задних рядом. Уже после начала в зале нарисовалась К.О. со своим мужем. Они сели во втором ряду амфитеатра сзади партера. Ф.К. смотрел концерт из центрального прохода. А у нас билеты были в амфитеатр справа от сцены.
В антракте все дружно (включая нас) отправились по служебкам. У А.Б. была гримерка с приклееным листом стандартного формата, на котором было от руки написано «Алла Пугачева» по русски и по английски, а между двумя надписями красовалась буденовская звездочка. По служебке туда-сюда слонялся в сопровождении охраны Ф.К. На него никто не кидался. А.Б. видно не было и когда начались звонки, мы пошли к своим местам, но вяло, не спеша. Тут нас Олег Наумыч Непомнящий поторопил, сказав, что «ОНА СЕЙЧАС СРАЗУ НА СЦЕНУ ВЫЙДЕТ, ИДИТЕ БЫСТРЕЕ, А ТО ОПОЗДАЕТЕ». Меня лично как корова языком слизнула. И действительно, не успели мы рассесться, появились хористы, 90 с чем-то человек, и дирижер объявил сюрпрайз.
Пошли вопли публики, бешеные овации. И появилась А.Б. в черном. Вроде в том же, в чем была на выставке «Шоу-бизнес». Только сверху еще пиджак черный с капюшоном. Голова очень хорошо уложена, как сказала бы Юсечка, вообще лапочка. Рассказала немножко про свои взаимоотношения с хором.
Очень смешно. Что-то типа того. что они выучили фразу на русском и с пафосом на репетиции ее спели, как бы приветствуяю. Фраза такая - И ГРУДЬ ГОРИТ. В контексте того, у кого грудь горела, это было нечто. Потом А.Б. вспомнила, что на сцене этого зала она когда-то пела «Не отрекаются, любя». А теперь вот споет песню «Белый снег», которую написали молодые люди, но которая тра-ля-ля, что-то такое про конец века, про злость людскую, которая должна остаться в ритмах музыки (такая известная старая телега), а нам должно остаться добро и все такое прочее. Песня медленная, много голосовых переходов, нам понравилась. А.Б. тоже. Она ее спела, зал встал с овациями. Мы сразу со своими цветочками понеслись. Дарить - одно удовольствие, не то, что, скажем, в «Олимпийском». А.Б. говорит, ну тогда я ее еще раз спою. И спела по новой.
Опять же в народе экстаз. Что касается голоса, то с диапозоном все в порядке, но в нижнем регистре тембр не чистый (может, то были дефекты акустики, не знаю). То ли это следствие гриппа (если он действительно, имел место быть недавно, как говорят), то ли просто не распелась толком. Потому что как ни хорошо она спела в первый раз, во второй спела еще лучше. Потом спела «Реченьку», при этом хором дирижировала сама в тех местах, где они вступают. Дирижер во время ее выступления, стоял вместе с хористами. опять же овация, но А.Б. ее быстро затормозила, сказав. что сейчас мы еще послушаем хор, уже более веселый репертуар, близкий ей, в бродвейском духе, а потом она еще выйдет. Кстати, окружение А.Б. очень переживало на предмет несанкционированных выкриков типа «Аллу давай!», которые могли бы сорвать концерт. В общем-то опасения были не совсем необоснованы, особенно, если учесть продажу спиртного в буфете. Но, можно сказать, обошлось.
Вышла А.Б. во второй раз на «We shall overcome». Но там она пела не так много, т.е. где-то солировала, но где-то просто «оформляла» то, что хор пел. Опять же дирижировала, причем дирижера как бы подвинула (он не возражал). Вообще хористы на нее пялились, как будто и не геи вовсе. После
этого дирижер объявил, что по окончании концерта хористы выйдут в фойе и можно будет с ними пообщаться. такая демократия. И завели они песню на бис, романс, в котором как раз и были эти слова, что грудь горит. А.Б. попыталась уйти за кулисы, но ей не дали. И она пристроилась в ряд с хористами. И хотя особенно не пела, подпевала местами, но даже просто смотреть на нее, было сплошное удовольствие. Одна мимика чего стоила!
На этом вроде как все закончилось. Мы пошли в служебку, но тут выяснилось, что А.Б. вернулась на сцену вместе с хором, мы туда рванули, а она мало того. что вернулась (то ли они там фотографировались, то ли чего), так еще сидит за роялем и что-то там наяривает.
Классно!
Потом еще в служебке давала интервью киевской программе «Мелорама» (в этот момент я ее и пофографировала на свою цифровую мыльницу, так что сзади А.Б. это вовсе не я стою, а наша Юля Дегтярь). После интервью А.Б. скрылась в гримерке. Мы ее остались подождать. Что значит концерт кончился в нормальное время, можно было не нестись в метро, сломя голову, а не спешить, подождать любимую артистку. Более менее быстро она вышла. И пошла по лестнице обшарпанной, не стала лифтом пользоваться, мы за ней. Приличная толпа народа. Когда открылись двери на улицу, мы чуть не оглохли, там стояла вообще толпища народу вокруг линкольна и скандировала «Алла! Алла!» А.Б., Ф.К., К.О,, Байсаров, может, и Юдашкины, что-то я толком не помню, все влезли в линкольн, и охрана его вытолкнула из толпы. Что было не так просто, т.к. машину подгнали прямо к служебке на тротуар. Так все и закончилось.
К сожалению, на словах невозможно передать атмосферу. А это было самое-самое. Что значит, не «Россия», где все схвачено: шаг влево, шаг вправо - расстрел.
фото: Ольга Клищевская