СПЕКТАКЛИ «Театр Аллы Пугачевой» Театр-студия на Юго-Западе В роли Аллы Пугачевой — Тамара Кудряшова Коломбина — Надежда Бадакова, Монтажник — Виктор Авилов «Всё могут короли» 1983 Искрящие кремни Среди любительских студий Москвы бесспорно лидирует сегодня Театр-студия на Юго-Западе. В чем загадка все возрастающей популярности молодого коллектива? ... Там «Гамлет» — тут... «Театр Аллы Пугачевой»: вечер хохота, «импульсивный» комизм, пародия... Но постойте... пародия ли? И только ли «хохот»? И так ли уж необъяснима импульсивность зрительской реакции? Я привык доверять своим первоначальным впечатлениям: а я был увлечен и покорен этим зрелищем. Смотрел — хохотал, вышел — задумался. Что пародируется? Персонажи песен Пугачевой: Арлекино, Король, Коломбина и прочие маски известного репертуара. Все это разыграно в комическом мимансе. Причем включение в этот маскарад фигур Участкового милиционера и Монтажника-высотника ставит его на грань мистификации. Белякович верен своей теме: мир масок, ролей, мир готовых стереотипов. Но... это не пародия. Это что-то другое... тонкое снятие границы между «ролью» и «реальностью». Выявление реальности через пародирование «роли». Я подчеркиваю: выявление реальности, а не отрицание ее! Главный-то, решающий план действия — голос певицы, многократно усиленный через динамики («готовая модель»), действует отнюдь не пародийно. Действует мощно, убойно, действительно берет в плен. Я ведь не исключение из правил: и на меня конечно, действует, и меня сотрясает это напористое, открытое, яростное, проломное, самоутверждающееся пение. Странным образом из спектакля Беляковича я лучше понял, что такое искусство Аллы Пугачевой и что оно означает, нежели после ее собственных выступлений. Там мне мешает морок всеобщего бешеного поклонения. Противясь ему, я почти автоматически впадаю в обратный грех: я ее громко, демонстративно, бешено «не приемлю». Это еще глупее. Все эти запальчивые споры о том, «хорошо» или «плохо» она поет, — самообман. Если бы она пела «плохо», не было бы ни споров о ней, ни ее идольской популярности. Хорошо поет! Спорят-то, по существу, о другом: о том, как отнестись к тому образу, который внедряется с этим пением в массовое сознание в ответ на то, чего эта масса ждет. Это образ сильной женщины. Около жалких, ничтожных, ненадежных мужчин. Это какой-то новый психологический, почти этнический тип русской женщины, которая... нет, не в «горящую избу войдет», а... по нынешним-то временам... ну, в какую-нибудь, скажем, контору — с ревизией. Крепко сбита фигура, уверенно стучат сапожки; вязаная или пуховая шапочка подчеркивает заметность головы; руки не виснут вниз, а несколько разведены в стороны — от сокрытых в них сил... Эта не то что семью — эта и район и область на хребет возьмет, и ничего: сдюжит. Ни тени от «страдалицы», от «терпеливицы», от «угодницы» — хозяйка жизни! Продлите ее уверенность в сферу мечтаний. Вместо вязаной повседневной шапочки — огненный парик, вместо вязаной повседневной кофточки — сверкающее белое платье, вместо спокойной уверенности в голосе — уверенность вопля. Властного, ликующего, страдающего, покоряющего всех и вся, несущегося ураганом, доводящего женскую неотразимость и победоносность до гигантских, великаньих габаритов: «Миллион, миллион, миллион алых роз!» Об этом я думаю, потрясенный ее пением, разъятый на части всем этим фантастическим спектаклем, когда сквозь шутейный хоровод масок огромными мужскими шагами проносится женщина в пышном рыжем парике, в развевающемся белом платье с крупными, резкими чертами лица... Метеор! Тамара Кудряшова в роли Аллы Пугачевой. Вот и свяжем концы: два лучших спектакля Театра-студии на Юго-Западе. С одной стороны — Шекспир, «Гамлет» всемирно-хрестоматийный; с другой — эстрадная полупародия, порождение капустников, веселый балаган, о коем 3.Владимирова только и обронила похожую на пожатие плеч фразу: «некое зрелище под названием "Театр Аллы Пугачевой"»... А для меня — театрально две равные вершины, два полюса одного мира: патетический и смеховой. А если столь несходимые варианты возникают в практике одного коллектива — так это ж не академический театр! Это ж студия! Тут — можно. Воздух студийности: ничего окостеневшего, подвижность и неожиданность, поиск и непредсказуемость. Искры от кремня. Лев Аннинский Фото С.Михайлова «Театр» №9 1986 галерея Клуб "Апрель"