СЛАВНЫЙ РЫЦАРЬ МОЙ “На основании решения Государственной экзаменационной комиссии считать Пугачеву Аллу Борисовну окончившей училище по специальности хоровое дирижирование с квалификацией дирижера хора, учителя пения в общеобразовательной школе, преподавателя сольфеджио в детской музыкальной школе”. В июне 1969 года на выпускном экзамене, как вспоминают преподаватели, под движения ее рук студенческий хор исполнил две песни - “Белую березу” и “Колыбельную” из кинофильма “Цирк”. Старания Аллы оценили на “отлично”. Она приобрела среднее специальное образование. Когда вручали диплом, директор училища Гедеванова тихо сказала ей: “Ты, Аллочка, могла бы стать отличным хоровиком. Но ведь сама не хочешь...” Алла смущенно улыбнулась: “Нет, ну почему...” Директор знала, почему. Незадолго до этого Аллу пригласили в эстрадно-цирковое училище. Именно как певицу. Но об этом еле дует рассказать подробнее. Во всех вузах, как-либо связанных со сценическим искусством, накануне лета сколачивались студенческие бригады для концертов труженикам села. В эстрадно-цирковое пришла разнарядка на Тамбовскую область. Бригада уже была укомплектована представителями всех жанров - жонглерами, фокусниками, музыкальными эксцентриками. Не нашлось лишь певцов - поискали в других заведениях- всех, оказывается, “разобрали”. Кто-то порекомендовал шефу цирковой “шарашки” - Александру Наумовичу Форгету, молодому преподавателю училища, певицу - “ту, которая поет про робота”. Алла приехала в цирковое училище обсудить подробности. Александр Наумович встретил ее у входа, они пересекли манеж и оказались перед закрытой дверью. “Ох, ты, господи, - пробормотал Форгет. - Надо идти за ключами. Подождите меня пару минут”. И убежал. С балкона манежа тем временем спустился долговязый блондин в джинсовом наряде, который Алла сразу оценила. - Вы будете у нас работать? - спросил он с легким акцентом. - Да, в каком-то смысле. Поеду с бригадой. - О! Это значит вместе с нами. - Вот и замечательно. - А что вы так смотрите в ту сторону? - Жду, когда вернется мой суженый, - Алла хихикнула. - Какой суженый? - Ой, вы знаете, мне вчера нагадали, что первый мужчина, которого я встречу в казенном доме станет моим мужем Получается, что это Александр Наумович, - она хихикнула еще раз. - Нет, не станет, - покачал головой блондин. - Почему это? - А он не для вас мужчина. - Как это, интересно? - Он гомосексуалист. - Ох, батюшки, что это вы такое говорите... - Алла на секунду задумалась. - Значит, получается, что вы - тот первый мужчина? - Значит, я. - И вы значит станете моим мужем. Та-ак! - Ну, а как вас зовут? - Миколас Эдмундас. - Этого только не хватало! Вы не русский, чтоли? - Литовец. И Миколас Эдмундас - это имя. А фамилия Орбакас. - Ну нет, не выйду я за вас. Жить с такой фамилией - уж извините. - Нет, у вас тогда будет фамилия Орбакене. ... На первом же свидании они договорились, что Алла будет называть его Мишей. Однако отвлечемся ненадолго с тем, чтобы получше восстановить исторический фон. Для этого снова заглянем в газеты и посмотрим, что они писали 15 апреля 1969 года, когда Алле исполнилось двадцать лет. “Народные вооруженные силы освобождения Южного Вьетнама продолжают наносить удары по американо-сайгонским войскам”. “На Новолипецком металлургическом заводе сооружается крупнейший в нашей стране прокатный стан “20 00”. “Новый аппарат “Набор 24” создан на Пермском телефонном заводе. Аппарат способен “запомнить” 24 номера...” “Сегодня, 15 апреля, в Баку, городе славных революционных традиций, торжественным концертом открывается Первый Всесоюзный фестиваль революционной песни”. А вот еще такая новость из области... не то, чтобы культуры, а скорей индустрии. “Московский завод “Динамо”... В день коммунистического субботника сюда приехали артисты Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова - Юлия Борисова, Лариса Пашкова, Михаил Ульянов, Николай Гриценко, Василий Лановой. Приехали не в гости: дело в том, что все эти актеры - члены бригад коммунистического труда завода и, разумеется, в день 50-летия Великого почина они решили быть на своих рабочих местах вместе с друзьями-динамовцами”. Ну, и наконец. “Американская академия киноискусства присудила свою крупнейшую ежегодную премию “Оскар” советскому кинофильму “Война и мир”. Приступили к репетициям Тамбовской программы. Шутки про того самого волка звучали по много раз, видоизменяясь до абсурда. (Особенно всех почему-то смешило выражение “Тамбовская Алка тебе товарищ”, адресованное Миколасу.) В начале июня Алла прибежала в училище и смеясь закричала: - Миша, меня позвали в кино! - В какое еще кино? - Новый фильм сейчас снимают - “Король-олень”! - Ты играть там будешь, что ли? - Да нет, нет! Петь! Меня сам Таривердиев позвал. С Микаэлом Таривердиевым Алла познакомилась еще на радио. Он был уже очень известным композитором, а кто пока еще была она - мы знаем Когда начались съемки музыкального фильма “Король-олень” по сказке Карло Гоцци, режиссер картины Павел Арсенов сразу объявил, что все актеры должны петь в фильме сами - Олег Ефремов, Юрий Яковлев, Олег Табаков. Возражений это ни у кого не вызвало, и каждый, в меру отпущенных ему природой вокальных данных, исполнил свою партию. Проблемы возникли лишь с Малявиной, которой решительно не удавалась баллада ее героини Анжелы “Уехал славный рыцарь мой”. Тогда Таривердиев, композитор фильма, сказал: “Ладно. У меня есть одна поющая дев очка. Я ее приведу”. “И вот мы сидим в полутемном зале на студии Горького, - рассказывает Арсенов. - Открывается дверь и входит такое махонькое существо в коротеньком платье. Это была Пугачева”. Таривердиев с Арсеновым сразу провели ее в тон-ателье (где, собственно, и записываются артисты), и Алла, которая уже прилежно выучила песню, сразу начала работать. “Мне показалось, - продолжает Павел Оганезович. - Что Алла немного подражает популярной тогда певице Анне Герман. Я попытался отвлечь ее от такой интерпретации и сказал: “Так, давайте просто читать эти стихи”. Все эти упражнения продолжались довольно долго. Алла мрачнела и вдруг молча вышла из комнаты. Таривердиев поспешил за ней. Минут через десять он вернулся и зашипел на Арсенова: “Как тебе не стыдно? Такой здоровенный бугай и обижаешь девочку! Алла там вся в слезах!” - “Она должна понимать, на что идет”, - сердито парировал режиссер. “Скоро Алла успокоилась и вернулась, - говорит Арсенов, - и тут произошло чудо. Она спела эту балладу еще раз - и мы все поняли: “Вот оно!” На радостях я чмокнул ее в макушку...” Самое забавное, что потом никто из непосвященных не догадался, что вместо Малявиной поет другой человек. А имени Пугачевой в титрах не значилось, поскольку тогда это вообще не было принято. (Иосиф Кобзон, например, до сих пор с легкой обидой рассказывает, как после триумфа “Семнадцати мгновений весны”, когда всю съемочную группу осыпали наградами, его, проникновенно исполнившего две песни, мгновенно ставшие шлягерами, никто даже не помянул добрым словом. В титрах, опять-таки, фигурировали лишь композитор - тот же Таривердиев, и оркестр под управлением Юрия Силантьева). Из-за госэкзаменов Алла прибыла в Тамбов с опозданием. Миколас с друзьями встречали ее на местном аэродроме. В руках у Аллы была огромная тарелка - Это еще зачем? - засмеялся Миколас. - А вот зачем! - Алла отбежала чуть сторону и, прикусив губу, бросила тарелку прямо на бетон. Пилоты, техники, пассажиры, спешившие мимо, разом вздрогнули и замерли. - На счастье! - весело закричала Алла. - Чтобы мы все были счастливы! Да здравствует Тамбов! Да здравствует весь мир! В это лето они действительно были счастливы. Весь июль бригада из училища развлекала по вечерам колхозников. Мужички и бабы с темными лицами радостно хлопали, их светловолосые дети прыгали прямо перед сценой, громко требуя показать еще чего-нибудь - для смеху”. В последних рядах кто-то звякал стаканами. “Как-то мы ехали из одного села в другое, - вспоминает Миколас. - Автобус нам дали полуразвалившийся, к тому же уже третий день не прекращался ливень. Мы застряли в грязи посреди поля. Шофер матерился, мы были измученные... Откуда-то взялся трактор. Автобус прицепили к нему, и кое-как мы выкарабкались”. В конце июля творческая командировка завершилась. - Ну что, Миша, - однажды произнесла Алла, глядя куда-то в сторону. - Может быть, пора нам... это... аляфулюм? - Чего-чего? - Ну это так папа мой говорит... Может, пора нам наши отношения... оформить? “Она, конечно же, любила Миколаса, - пишет Полубояринова. - Но при этом понимала, что с замужеством можно подождать. А спешила лишь потому, что сейчас для нее это был единственный способ вырваться из-под родительской опеки. Она устала спорить с мамой о том, чем следует ей заниматься в жизни. Хотя когда она представляла родителей вдвоем - без нее и без Женьки, который уже год как учился в Горьком, то на глаза наворачивались слезы”. ... Когда Алла шепнула на кухне Зинаиде Архиповне о том, что они с Мишей хотят пожениться, та глубоко вздохнула, потерла рукой около сердца: - Но он же еще учится... А ты, ты еще даже не работаешь толком! И потом, где жить? У нас-то тут... Ой, не знаю, дочка... - Мы уже все решили - квартиру будем снимать: мы в этом Тамбове кучу денег заработали! Потом - я уже известная певица! Меня в кино вон зовут! - Какое кино? Один раз спела и все. А если... ребенок? - Ну подожди, мам! Мы еще заявление не подали, а ты уже к серебряной свадьбе готовишься! - И знакомы вы всего три месяца... - Зинаида Архиповна присела на табуретку. -Четыре. Через несколько дней за столом в комнате родителей напротив Бориса Михайловича сидели Алла и Миколас в костюме и галстуке. Зинаида Архиповна все гремела на кухне посудой. - Зин! - позвал Борис Михайлович. - Ну где же ты там заблудилась? - Иду, иду! В от салат доделываю. - Зинаид а Архиповна положила в карман кофты валидол и огляделась: оказывается, салат она уже отнесла в комнату. Борис Михайлович поднял над столом за горлышко бутылку водки: - Ну что же, Миша, Микола, По пятьдесят? Зинаида Архиповна наконец присела и стала порывисто поправлять тарелки, вилки, рюмки - будто все предметы не на тех местах, где она им предписывала. В этот вечер Миколас должен был просить руки Аллы. Мужчины выпили “по пятьдесят”. Зинаида Архиповна придвинула к Миколасу тарелку с квашеной капустой: “Сама делала! Аллочка очень любит мою капустку”. Зажужжал звонок в прихожей. Зинаида Архиповна вскочила: - Я открою, открою! Через пару минут в комнату вошел загорелый Валера Романов. Он держал в руках торт, букет и бутылку шампанского. (“Весь этот банальный набор”, - не без ехидства замечает Орбакас почти тридцать лет спустя). Алла тихо ойкнула. Зинаида Архиповна принесла с кухни табуретку и тревожно посмотрела на дочь. - До этого я видел Романова только на фотографиях, - говорит Миколас. - Алла рассказывала, что он за ней ухаживал. Когда Валерий вошел, я сразу подумал: “Вот! Не хотел ведь я этой этой свадьбы!” Быстро собрался и сказал Алле, чтобы они с Романовым обсудили все без меня. И уехал ночевать к друзьям, уверенный, что на этом с женитьбой покончено. Рано утром в квартиру, где я ночевал, позвонили. Открываю дверь- стоит Алла. -Ты что это? - спрашивает. - Пошли заявление подавать! следующая глава оглавление