«МОЯ ЖИЗНЬ В «ПЕСНЯРАХ»

Ч. 4

«Белорусская газета» продолжает публикацию глав из новой книги заслуженного артиста Беларуси Леонида Борткевича «Моя жизнь в «Песнярах».

КАННСКИЕ «ЛЬВЫ»

Одним из самых запоминающихся этапов в жизни «Песняров» была первая поездка в США. Но предшествовало этой поездке другое событие. К 1975г. ансамбль «Песняры» выпустил около 40 млн. пластинок. А в Каннах ежегодно проводился фестиваль «Медем», куда приглашались исполнители, выпустившие в своей стране наибольшее количество пластинок. Параллельно на фестивале шла профессиональная «купля-продажа» артистов менеджерами со всего мира. Там же заключались контракты, организовывались турне. От Советского Союза на фестиваль тогда поехали «Песняры», Алла Пугачева и трио «Ромэн». По каким-то причинам не выпустили из страны аккомпанирующий состав Пугачевой (тогда это были «Веселые ребята») и аккомпанировать ей пришлось «Песнярам».
Из Москвы прилетели вначале в Париж, в аэропорт «Шарль де Голль». Улетать в Канны предстояло через пять часов из аэропорта «Орли». В Канны добрались по нашим понятиям поздно - около 11 часов вечера, но жизнь там только начиналась. Нам сразу расхотелось спать. Еще бы! В Москве - минус 28 градусов, а здесь - 18 тепла, прекрасная набережная, Средиземное море плещется под окнами гостиницы. Правда, ни в одно из многочисленных кафе зайти мы не могли: не было денег, суточные выдали только на следующий день. Но, скинув зимнюю одежду, мы все-таки вышли из гостиницы и окунулись в море сверкающих реклам и иллюминации. В настоящем море тоже очень хотелось искупаться, но решили это дело пока отложить: назавтра предстояло много работы.
Однако ожидание работы затянулось. На следующий день нас привезли в «Сервис-Мидэм» - большой трехэтажный особняк, со множеством больших и маленьких залов с буфетами и игровыми автоматами. В каждом зале стояли цветные телевизоры, по которым крутили музыкальные программы - и джаз, и рок, и поп-музыку. Информации было столько, что в голове не умещалось. Зато можно было хорошо отдохнуть и развлечься, чем участники фестиваля и предпочитали заниматься.
Репетировать оказалось негде. Поэтому днем мы знакомились с городом, а по вечерам ходили на концерты, которые проходили в основном в большом летнем театре, построенном при выходе из бухты в море. Однако «Песнярам» отвели элитный и самый престижный зал казино, где в свое время выступали, пожалуй, все мировые звезды эстрады и оперы.
Когда подошел наш день, мы с утра поехали ставить аппаратуру, чтобы проверить акустику и отрегулировать баланс по звуку. Ну и наконец-то порепетировать. Помню, как мы с Кашепаровым сидели во время репетиции в пустом зале и слушали, как Пугачева пела «Не отрекаются любя». Это было настолько здорово, что после репетиции я подошел к ней в гримерку и спросил: «Алла, столько чувств и эмоций и при пустом зале? Как это у тебя получается?» Она мне сказала: «Мальчик, если здесь нет, - и приложила руку к сердцу, - то ничего не будет».
В тех же Каннах в рамках фестиваля проходили концерты самых больших знаменитостей мировой поп- и рок-музыки. Нас пригласили на концерт бывшего солиста группы Yes Рика Уэйкмана, знаменитого музыканта, композитора и певца.
Каждый день выходила газета «Дневник Каннского фестиваля» со всевозможными материалами о фестивале и его участниках, а также слухах и сенсациях. В номере, где была опубликована статья об ансамбле “Песняры” как об открытии Каннского фестиваля, были размещены фотографии и статья о Джордже Харрисоне. Он прилетел на фестиваль под чужой фамилией, но вездесущие папарацци сумели его сфотографировать спускающегося со своей девушкой по трапу самолета к машине.
Итак, поехали мы на концерт Рика Уэйкмана. Приезжаем на огромное поле, где была установлена надувная арена для 20, 30 тыс. зрителей. Мы приехали несколько раньше и могли наблюдать за подготовкой к концерту. Рабочие сцены, как муравьи, сновали по площадке. По ширине всего зала были установлены микшерные пульты. Уже тогда мало кто из исполнителей возил с собой звуковую аппаратуру. Ее заказывали на месте, как это теперь происходит и у нас. Цепочка из этих пультов вытянулась метров на двести. Видимо, концерты проходили по плотному графику. По бокам сцены возвышались портальные колонки. Высотою они были с трех-четырехэтажный дом. Видеть такое изобилие звуковой техники мне доводилось впервые. В Союзе даже в крутых студиях нельзя было увидеть то, что здесь стояло в чистом поле.
Стала собираться публика. Некоторые молодые люди забирались на опорные столбы, которые поддерживали купол, и свисали оттуда гроздьями. Наконец объявили начало концерта. Зазвучали первые гитарные пассажи, вступили ударные, и… нас вдавило звуком в кресла, на которых мы сидели. Никакой децибельной каши, все очень чисто, слышен каждый инструмент. Но вместе с тем звук такой плотный, что кажется, будто ты не можешь встать со своего места. Где-то неподалеку взмыло сигаретное облако, и я почувствовал характерный сладковатый запах марихуаны. Концерт начался.
Наша делегация состояла из восьми человек. Кроме меня и Мулявина на концерте присутствовали замминистра культуры СССР, руководитель Госконцерта, главный редактор студии «Мелодия» Панченко, композитор Ян Френкель и еще кто-то из дипломатического корпуса.
Я не большой поклонник Рика Уэйкмана. Но энергетика живого концерта, его динамизм, а также виртуозность самого музыканта меня покорили. После концерта мы вышли из зала с двояким чувством. Сладкой эйфории от всего увиденного и услышанного и какой-то внутренней подавленности. Минут десять мы шли и молчали. Никакие слова в голову не лезли. Наконец мы остановились, и Ян Френкель тогда первый сказал: «Да, это настолько здорово, что можно ох…ть». Тогда все посмотрели на Мулявина, и тот сказал: «Если у нас нет такой аппаратуры, на хрена мы вообще гитары в руки взяли». А Френкель добавил: “Это ж молодежная музыка. Чем же наша молодежь хуже? Почему ей нельзя услышать лучшую мировую музыку у нас в Союзе?”
И где-то через неделю после приезда из Канн мы услышали по радио передачу. В разговоре принимал участие Ян Френкель и кто-то еще из деятелей культуры. И тогда впервые по радио были прокручены записи “Битлз”. После этого для западной музыки на официальных теле- и радиоканалах дверь немного приоткрыли.
На следующий день было наше выступление. После репетиции нас несколько огорошили французы, работавшие на сцене и в зале. Один из них довольно неплохо говорил по-русски, так как учился в Москве. Он сказал, что если нас будут принимать “на два хлопка”, мы не должны расстраиваться, потому что в зале французов практически не будет, кроме элиты побережья. А будут те самые директора, импресарио и менеджеры, которые сразу начнут прикидывать, можно ли на нас заработать и сколько. И чтобы не набивать нам цену, хлопать они особенно не будут. В общем, не фестиваль, а рынок.
В зале собрались пресса, менеджеры, люди, через которых прошло огромное количество музыкантов. И их трудно чем-нибудь удивить. После первой песни действительно раздались жиденькие хлопочки. Мы к такому приему не привыкли, и настроение, естественно, ухудшилось. Но надо работать дальше.
Второй была песня “Реченька”, которую мы пели а-капелла, без инструментов. Спели. В зале вообще мертвая тишина, ни единого хлопка! Тут мы совсем упали духом: все, думаем, приехали... Не знаю, сколько секунд длилась эта тишина, но нам показалось - вечность.
И тут произошло то, что уже однажды было в жизни “Песняров”, когда они первый раз, в 1969г., вышли на сцену в Москве. И сейчас, в Каннах, чопорная, сверкающая бриллиантами публика не просто взорвалась аплодисментами, а взвыла, завопила и начала колотить ладонями, не жалея холеных пальцев. Мы не верили своим глазам и ушам. Казалось, что это специально нас разыгрывают: мол, давай, Ванька, сбацай еще что-нибудь.
Но сомнения оказались напрасными. Все-таки в зале были профессионалы шоу-бизнеса. И они оценили “Песняров” по достоинству, не скрывая восторга. В конце нашего выступления весь зал нам аплодировал стоя.
У трио “Ромэн”, выступавшего в Каннах после “Песняров”, был прекрасный репертуар из цыганских песен. Не знаю, кто их надоумил петь перед директорами ведущих западных фирм грамзаписи, импресарио и менеджерами мировой эстрады мексиканские и бразильские песни, да еще с цыганско-рязанским акцентом... Тем более что в зале были и мексиканцы, и бразильцы, и испанцы, а уж их-то такой самодеятельностью никак не удивишь.

Настал черед Аллы Пугачевой, которой мы аккомпанировали три песни. Алла была уверена в успехе, особенно с песней “Арлекино”, принесшей ей первый международный успех, правда, на “социалистической” сцене.
Конечно, нас должно было насторожить начало ее выступления. Когда на сцене вновь появились “Песняры”, зал опять взорвался аплодисментами: зрители ожидали продолжения нашей программы. Выход же Аллы Борисовны встретила тишина.
... В общем, надежды новой примы советской эстрады не оправдались. Каннская публика приняла ее довольно сдержанно. А нам после ее выступления пришлось для удовольствия публики сыграть музыкальную композицию на тему белорусской песни “Перепелочка”. Вся почтенная публика вновь стоя скандировала: “Браво!”
После концерта нас пригласили на банкет. Мы по привычке подумали, что в какой-нибудь банкетный зальчик или в ресторан. Но “зальчик” оказался метров 60 длиной и 20 шириной. Весь пол покрывал огромный ковер, на котором расположили чуть не сотню столиков на высоких ножках для употребления выпивки и закуски стоя, а-ля фуршет. Нас встретили такими бурными аплодисментами, будто мы уже были какими-то мировыми знаменитостями.
На этот банкет пригласили всех участников фестиваля. В одном из разговоров выяснилось, что “Песняров” хотели пригласить в Канны еще год назад, но тогда организаторам фестиваля из Министерства культуры сообщили, что мы заняты в правительственных концертах, а потом сразу уезжаем на гастроли по Скандинавии. Естественно, что на самом деле не было у нас тогда неотложных правительственных концертов, а уж о Скандинавии и речи не заходило... К нам подходило очень много людей, импресарио из разных стран. Но в Канны с нами тогда поехал дядя в шляпе, который совмещал работу мелкого клерка в Госконцерте и погоны особого отдела. Он ничего не решал. Единственное, что он мог, это раздавать визитки Госконцерта. Естественно, никто никаких контрактов не подписывал. А уже в самом Госконцерте чиновники выдвигали свои условия. За каждую поездку нужно было платить. Как-то раз вызвали Владимира Мулявина в Госконцерт. И там ему сказали, что на “Песняров” есть заявки по поводу гастролей в несколько стран, но нужно заплатить. Володя обиделся: “Это ведь нас пригласили, какие еще деньги? За свое искусство я еще и платить должен?” Ему тут же сказали: “Не хотите - не надо”. И поехали все, кто платил. Вот поэтому наша эстрада была представлена за рубежом уровнем Хиля. Но иногда мы все-таки прорывались в заграничные турне. Так было с нашей первой поездкой в США.

Все новости и статьи Клуба "Апрель"

Рейтинг@Mail.ru