Я РЕПОРТЕР УЖЕ ПОЛВЕКА
Виктор Антонович Чекмарев - известный омский репортер-газетчик старшего поколения. Многие его коллеги-ровесники давно закончили свой творческий путь, только он по-прежнему весел, неутомим и все так же по-детски не устает интересоваться окружающим миром, отражая на бумаге все примечательное, что ему удается найти. А находит он многое и многих, добрый десяток омских газет регулярно публикуют его репортажи и корреспонденции.
У него была масса встреч с интересными людьми. С частью этих впечатлений, вполне достойных книги, мы решили познакомить наших читателей.
Я входил к звезде не стучась!
В 1980-м - олимпийском году, совершая гигантское гастрольное турне, Алла Пугачева, как туча, двигалась с востока на запад. И что удивительно: одна из центральных газет из каждого города давала информацию своего собкора о некорректном поведении звезды. Обстановка накалилась до того, что в газете, в которой я тогда работал, произошло служебное ЧП.
- Я в клетку к разъяренной тигрице не пойду! - сказала заведующая отделом культуры. - Про Аллу Борисовну ходят ужасные слухи…
Ее коллеги тоже решили "воздержаться". Тогда редактор поручил "идти в клетку" мне. И я пошел, иронически напутствуя себя: "Подумаешь, звезда на тебя рыкнет! Не развалишься!". И вот - Концертный зал. Звучит знаменитая в то время песня "Все могут короли". Публика неистовствует. После концерта иду в гримерную звезды, прошу дать мне интервью. Но тигрица заупрямилась: нет и нет! Я говорю: газета у нас новая, помогите нам ради Бога! "Ну ладно, давайте ваши вопросы: отвечу в письменном виде". И тогда я буквально встал на колени: - Алла Борисовна, народ жаждет живой беседы. Начальство выделило полстраницы…
- Ладно, - сказала Пугачева. - Приходите завтра в гостиницу в 12.00.
...Мы проговорили часа два, плакали и смеялись, обсуждая песенные проблемы. В то время как раз какие-то профессора страшно ругали Пугачеву за то, что она, исполняя "Сонет № 90" Шекспира, самовольничала - в строчках "…нет невзгод, а есть одна беда - твоей любви лишиться навсегда" Алла Борисовна вместо "твоей" пела: "моей любви". - Однажды они явились с угрозой … отлучения меня от Шекспира!
- И как же вы вышли из ситуации?
- Прикинулась школьницей и сказала: "Я больше не буду…".
В тот раз случилось еще одно ЧП. Кто-то позвонил Пугачевой в гостиницу и сообщил: мол, вам присвоено звание заслуженной артистки РСФСР. Ну что ж, певице это было, конечно, приятно, и моя газета чуть не выпустила эту "утку" в свет. Оказалось, кому-то и пакость сделать приятно - весть оказалась ложной. Ну, заметку я успел подправить и явился в гостиницу с пачкой свежих газет. Меня предупредили:
- Стучи погромче, они уже сутки гуляют (после телефонного розыгрыша - В.Ч.). За дверью кто-то разбивал пианино, слышались смех, пение, веселый разговор. Когда на мгновение шум стих, я постучал настойчивее. Дверь открыл поэт Илья Резник:
- Свой пришел. Витя, садись, пей, ешь, а мы продолжим музицирование.
Стол ломился от всего-всего, но я отказался садиться за него в одиночку. Тогда сели все: рядом со мной сама Алла, напротив - Илья Резник и Евгений Болдин, будущий супруг звезды.
- Вот в таком составе я готов продолжить вашу "Болдинскую зиму", - сказал я. И компания поняла, что я совсем свой… Илья - большой затейник в застолье - достал широченный, как блюдце, фужер, налил в него шампанского и водки, засветил посреди фужера свечу. И мы стали по очереди пить эту "огненную смесь".
Потом звездная троица станцевала для меня свой фирменный танец "Тараканка". Затем Алла Борисовна села за пианино и вместе со своими спутниками стала петь мне хулиганские импровизации Резника, например:
"Эх-ма, Кострома!
В центре - местная тюрьма.
А вокруг - терема,
На базаре - бахрома"…
И так до бесконечности! Колесо веселья раскручивалось. Дошла очередь до импровизации по поводу телефонного розыгрыша. Илья стал торжественно читать:
- "Ты стала заслуженной, Алла!.."
Далее шли такие строки, которые никто не напечатает даже в наше лихое время. А кончался панегирик такой строчкой: "А со званием … "абзац"!" (замените это слово на то, которое ближе вашей душе!). После "абзаца" я стал сползать со стула, а потом, просмеявшись, совсем разошелся, посоветовав звезде:
- Алла Борисовна, да плюньте вы на них (на злопыхателей - В. Ч.).
- Ни на кого я не хочу плевать, - вдруг вымолвила звезда. - Я хочу одного: чтобы мне не мешали.
Потом она приехала летом, и я входил в ее гостиничный номер - трудно поверить! - не стучась, я вел с ней самые разные разговоры, ходил на репетиции и видел, что она делает с музыкой, стихами, чтобы они не забывались. Нередко я стоял за кулисами и не раз видел картину, когда она говорила Илье и Болдину:
- Все, не могу больше!
- Ну, Аллочка, еще три песенки! - как ребенка, уговаривали ее здоровые мужики. С большим трудом она выдавала эти три песни, а потом садилась к роялю и пела еще две-три сверхплановые, те, которые еще трудно рождались на репетиции. Я уже тогда стал собирать материал для книги о певице, о ее песнях, об "Арлекино", которого заменил "Настоящий полковник"… Но с каждым годом вокруг Пугачевой толпилось все больше людей, ее "приключения" обсуждали все газеты, и я понял, что моя книга не состоится. А кажется, еще вчера это было так возможно…