И глас создал женщину
Сорок лет назад в прокат выпустили фильм сценариста Анатолия Степанова и режиссера Александра Орлова «Женщина, которая поет». В роли эстрадной певицы Анны Стрельцовой выступила уже знаменитая, но еще не легендарная Алла Пугачева.
Поклонницы, да и поклонники новоявленной звезды бросились в кинотеатры, обеспечив ленте рекордные для 1979-го кассовые сборы, а сама Пугачева по итогам зрительского опроса журнала «Советский экран» была признана лучшей актрисой года, хотя кино как таковое даже и фанаты певицы оценили вполне сдержанно.
Бытовая городская культура Советского Союза все более ориентировалась на престижные потребительские образцы западного происхождения: эпоха героического противостояния и сопутствующей аскезы закончилась, когда власти провозгласили «разрядку напряженности», а вот «интересная жизнь» в режиме повседневного комфорта была проработана у геополитического противника настолько детально, что не соблазнить наших не могла. Резкий качественный скачок отечественной массовой культуры во второй половине 60-х ознаменовался появлением по-настоящему «модных» эстрадных исполнителей. Эмиль Горовец, Лариса Мондрус, Вадим Мулерман, Валерий Ободзинский, Нина Бродская, Аида Ведищева или ведущие солисты ВИА «Веселые ребята» Леонид Бергер с Александром Лерманом - список далеко не полный. Это была настоящая культурная революция, и для внимательных это был знак, что революция социально-политическая также неизбежна. Характерно, что дорогу на идеологически ангажированное, а значит, все еще «суконно-посконное» по эстетическим установкам телевидение этим поразительным артистам быстренько перекрыли, однако существовавшие на коммерческих основаниях кинематограф с грамзаписью использовали незаурядных исполнителей при первой же возможности.
Почему этот краткий экскурс в историю вопроса важен? Потому что позволит нам прорваться к трезвости оценок с интеллектуальной честностью. А то ведь наши современники оставляют в сети потешные комментарии под ранними записями «Веселых ребят», ансамбля, который дал путевку в эстрадную жизнь самой Алле Борисовне: «Крутизна чувств, а не погоня за деньгами и прочая буржуазная мерзость!», собирая при этом сотни сочувственных лайков. Полагаю, сами «ребята», во множестве разъехавшиеся по миру тиражировать в режиме здорового комфорта заемные рок-н-ролльные открытия, сильно подобному романтичному неадеквату удивились бы. Ибо и пресловутые «чувства» — самое ненадежное, что только существует в подлунном мире, и деньги в жизни деятелей масскульта любого уровня и рода деятельности по определению играют весьма значимую роль. В конечном счете, «Женщину, которая поет» запускали с ничтожным бюджетом именно в расчете на незаурядный коммерческий успех.
Когда Пугачева по причине то ли трений с руководством «Мосфильма», а то ли недостаточной драматической подготовки была поставлена под вопрос в качестве исполнительницы центральной роли, постановщику было предписано искать новую артистку-вокалистку. И, например, талантливую Валентину Игнатьеву, также прошедшую школу «Веселых ребят», пробовали несколько недель, пока ревнивая и всегда метко формулирующая Пугачева, по воспоминаниям самой Игнатьевой, не пригвоздила пробы внезапно возникшей соперницы словами «она актриса лучше, а я певица лучше», чем и решила конкурентную борьбу в свою пользу: худсовету было очевидно, что прогремевшая с «Арлекино», «Все могут короли» и десятком удивительных хитов Зацепина — Дербенева «ранняя» Пугачева соберет грандиозную кассу при любом уровне драматургической разработки и соответственно любом уровне актерской игры. Таким образом, фиксируем принадлежность фильма-юбиляра к жанру «музыкальное ревю», к категории «массовая культура».
Сама Пугачева, кажется, всегда тяготилась фактом своей обреченности на масскульт. В те времена люди в строго скроенных темных пиджаках котировались неизмеримо выше девчонок и парней в джинсах и пестрых маечках. Владимир Высоцкий и Леонид Дербенев, несмотря на умопомрачительную востребованность и народное признание, жаждали признания почтенных литераторов. Что же касается Пугачевой, в интеллигентных кругах до сих пор распространено мнение, что она была самою собой с изысканными вещами Таривердиева из «Короля-оленя» с «Иронией судьбы», а потом стремительно превратилась в потакающую низменному вкусу толпы «Пугачиху». И поскольку так или иначе подобную точку зрения культивируют даже и люди из, скажем так, менее интеллигентных кругов, которым сам бог велел до самозабвения купаться в сбивающих с ног волнах здорового масскульта, сделаем несколько принципиальных замечаний на тему.
Пугачеву не обошел вниманием, кажется, никто из людей с активной жизненной позицией и публичным голосом. Даже знаменитый литературовед-русофил Вадим Кожинов написал когда-то, что поначалу умилился стихийной силе молодой Аллы, а потом, узнав из ее интервью, что певице нравится делать на концертах спонтанные глупости, вроде надевания ведра на собственную голову, сильно на нее обиделся. Не прошла, как говорится, проверку на экзистенциальную глубину! Забавно, что именно Кожинову мы обязаны популяризацией Михаила Бахтина с его теорией «карнавальности». А одна дама-киновед почтенного возраста рассказала автору этих заметок, что на каком-то сборном культурном мероприятии рубежа 70–80-х молодая Алла осторожно поинтересовалась у, видимо, авторитетной, на ее тогдашний взгляд, дамы из киноцеха: «Я вам, наверное, не нравлюсь?!» Это, конечно, последствия натурального социокультурного террора: всем было почти сразу ясно, что Пугачева потенциально огромна и как личность, и как вокалистка, однако этот потенциал, по мнению людей серьезных, требовал иного уровня реализации. Презирая масскульт, «серьезные люди» потихоньку транслировали еще и презрение к его базовому потребителю — молчаливому народному большинству, которое сходило от Пугачевой с ума, начиная с первого ее миньона, с «Посидим, поокаем» и «Ты снишься мне». Пугачева поэтому все время говорила о будущем «Театре песни», о желании быть скорее актрисой, нежели эстрадной певичкой. Случившийся на фильме конфликт с композитором Александром Зацепиным тоже ведь, в сущности, спровоцирован стремлением певицы «улучшить карму», тайком сочинив и продвинув собственные вещи, где вместо «всего лишь эстрадника» Дербенева были Шекспир в переводе Маршака и Кайсын Кулиев в переводе Наума Гребнева.
В принципе, экзистенциальное беспокойство Аллы Борисовны понятно: кому много дано, с того много и спросится. Однако человеку с ее уровнем социально-психологических реакций нет никакой нужды имитировать повышение градуса духовности, искусственно подтаскивая чужое, зачастую картонное глубокомыслие. Тот нерв и та пульсация универсальной жизненной силы, которая есть во всех вещах певицы, вплоть до самых дурацких, вроде «и за столиком любимой кафешки разреши поцеловать тебя в щечку», обеспечивают ее принадлежность к Высокой Культуре. Ведь почему Пугачева «выиграла» конкурентную борьбу у всех без исключения соперников, включая вышеперечисленных безусловных гениев эстрады? Возможно, некоторые из них не уступают Алле Борисовне в музыкальной одаренности и тонкости душевного устройства, но никто из них не решился, не отважился на многолетнее сражение за качественное преобразование отечественной повседневности, никто с такой яростной увлеченностью не занимался на материале эстрадной песни не меньше, чем национальным образным строительством.
Когда заканчивается любого рода война, к примеру, как тогда «холодная», мало расчистить идеологические завалы и распихать по карманам успокоившихся граждан материальные блага, необходимо обустроить общество в плане мыслей, реакций, взаимодействий, настроений, мечтаний, надежд и упований. Пугачева в одиночку работала за съехавшую в кювет идеологическую советскую машину.
"Социализм был выстроен, поселим в нем людей",?- с тревогой писал тогда в стол Борис Слуцкий. Именно она, точно всевидящий, всеслышащий, ответственный домуправ, осуществляла заселение в мирные советские хрущобы. "Так же, как все, как все, как все, / Я по земле хожу, хожу /И у судьбы, как все, как все, / Счастья себе прошу",?- это спето и сыграно в режиме реальной духовной работы. Работы с населением, но не свысока, а в самой его гуще. В этом фильме слабой придумки и не слишком изобретательной режиссуры Пугачева просто ходит, просто разговаривает, наконец, вовремя открывает рот под свои гениальные фонограммы.
Работы с населением, но не свысока, а в самой его гуще. В этом фильме слабой придумки и не слишком изобретательной режиссуры Пугачева просто ходит, просто разговаривает, наконец, вовремя открывает рот под свои гениальные фонограммы.
А нам по сию пору этого достаточно: ее неотменимая временем работа была сделана до фильма, будет сделана на новом уровне и в новых условиях — после фильма. Потом еще и еще. Десятки раз Алла Борисовна сменит манеру, стиль, образную систему. «Мадам Брошкина» — не хуже, хотя и не лучше песен из «Женщины…» Просто актриса, певица сменила возраст и амплуа. Важно, что она по-прежнему трезва, умна, объективна. Ее голос всегда хорош, но гораздо лучше интонирование. Пережито в душе, продумано в голове, зачастую проверено на личном опыте, в жизни. «Женщина, которая поет» — по задумке кино про «хорошую девочку», но Бог не слишком-то поощряет принципиально «хороших», ведь при жестком самоконтроле до срыва в противоположность — полшага. Пугачева здесь, скорее, актриса никакая, потому что, будучи бесконечно живой, не может по-честному играть истукана. Но мы, повторюсь, искренне радуемся ее экранной тени: просто потому, что знаем, какого уровня и масштаба фигура ее отбрасывает.
Она не приспосабливается к запросу толпы — она, сильно рискуя, пробует новые и новые варианты существования в изменившейся социокультурной реальности. Реальность эта, пульсируя и мутируя, сводила бы нас с ума, когда бы не культурная работа больших художников. Представляется пошлостью известный анекдот о том, что Леонид Брежнев — мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой. Не потому, что власть сакральна и ее нельзя критиковать или высмеивать, а потому, что тут слишком легкомысленно смешиваются разнокачественные категории, а такое смешение чревато логическими ошибками. Брежнев — человек из народа, как ни крути, герой войны, архитектор позднесоветского равновесия, он представительствовал от лица сильных мужчин архаичной выделки, ни больше и ни меньше. Между тем стремительно народились новые времена, которые ни он, ни его соратники не могли ни понять, ни принять во всей их полноте: именно внутренне тонкая женщина оказалась готова, соинтонируя изменившейся реальности, дать ей яркий образный эквивалент.
Более того, даже и продвинутые художники были не готовы: выполненный под революционного звучания Пугачеву музыкальный фильм-ревю мало ей соответствует просто потому, что и в кино элементарно недорабатывали. Маловато личной ответственности, как результат — в целом неудовлетворительное образное строительство. Пугачева великая — фильм маленький. Пугачева городская и модная — фильм архаичный лубок. Кстати, следующей работой Александра Орлова станет телевизионный мини-сериал «Тайна Эдвина Друда» по загадочному незаконченному роману Чарльза Диккенса — несомненный шаг в сторону совершенствования здорового масскульта и обустройству нового общества, где тайна — неотъемлемая, необходимая всем нам составляющая.
Профессиональные качества Пугачевой-певицы вроде бы не подлежат обсуждению, и все-таки хочется обратиться к мнению другого суперпрофессионала. Отвечая на вопрос об исполнителях, с которыми он работал, Александр Зацепин, чьи песни в основе музыкальной ткани фильма, спокойно разъяснил метод работы с Аллой Борисовной. Он наигрывал ей музыкальную заготовку, она точно и сразу воспринимала ее со слуха, тут же садилась за фортепиано и с ходу переводила мелодию в удобную для себя тональность: «Прекрасно владела инструментом, гармонией». И еще: даже при самом первом, черновом исполнении пела абсолютно верно, без фальшивых нот. То, что композитор фиксирует эти моменты спустя десятилетия, свидетельствует о, скажем так, нетипичности ситуации и, да простится это выражение, о животной музыкальности Аллы Борисовны.
Зрители воспринимали «Женщину, которая поет» как биографическое кино. Благо фантазии там маловато, и спокойная фактура ленты в целом напоминает привычную картину человеческой, пускай и звездной, жизни. Простодушие общей конструкции умиляет, в то время как очевидная сложность внутреннего устройства исполнительницы волнует, воодушевляя. Когда подача голоса идет в режиме такого интонационного разнообразия, значит, человек слышит не меньше чем гул бытия, после аранжируя его в приемлемых и нетравматичных для нас, обывателей, формах. Столько лет вместе с Пугачевой: не только весело и красиво, но еще и познавательно, смело, надежно.
Николай ИРИН, Газета Культура