Евгений Болдин:
«Пугачева много зарабатывать боялась – могли посадить»
Нашей первой ласточкой в июне 95-го был Элтон Джон. Мне тогда пришлось за свой счет сделать ремонт в Кремлевском дворце съездов, потому что все было в убогом состоянии… Многое я вообще из дому принес – вплоть до холодильника.
Евгений Болдин, третий официальный муж Пугачевой – по понятным причинам фигура для журналистов невероятно ценная. Только вот в последнее время тема их отношений – табу. Но мы как-то не особо-то и расстроились: с Болдиным и без «личного» есть о чем поговорить. Взять хотя бы легендарные «Рождественские встречи», которые 12 декабря возродятся в киевском Дворце спорта…
– Евгений Борисович, правда ли, что «Рождественские встречи» придумали вы, чтобы вытащить Пугачеву из депрессии?
– Да нет, выдумки. У Аллы и депрессий-то никогда не было – разве что творческие кризисы. А дело было вот как. Мы с 81-го года базировались в спорткомплексе «Олимпийский» и каждый год делали там большую программу. Сначала была программа «Пришла и говорю», большие сборные концерты, а потом пришла идея сделать что-то свое – ежегодное предновогоднее. Мы долго думали, как это назвать.
И вот как-то мы с Аллой ехали в машине, и на перекрестке перед ее домом нам пришло в голову название «Рождественские встречи», ведь наши 16 предновогодних концертов захватывали и период католического Рождества. И мы решили, что съемки мы будем делать в период Рождества католического, а по телевидению показывать на Рождество православное – 7-8 января.
– А нареканий по идеологии название не вызвало?
– Да нет, в 1988 году мы уже делали что хотели. Зато в 84-м у нас возникли проблемы с названием программы «Пришла и говорю». Худсовет спросил: «Алла Борисовна, а что это вы собираетесь говорить?» Они страшно боялись, что Пугачева, не дай Бог, скажет со сцены что-то эдакое.
– Говорят, первые «РВ» были самыми тяжелыми?
– Да нет, наоборот – они были очень творческими. Алла ставила условие: все поют песни, нигде не звучавшие ранее. И сама всегда готовила 5-6 премьер.
Да и технически это тоже было очень интересно, хоть и очень сложно, потому что нужно было сделать очень много декораций. Сейчас-то многое можно привезти из-за границы, а представьте себе 1988 год в Советском Союзе – все делалось вручную, на месте…
И за кулисами у нас царила необыкновенная атмосфера: артисты приходили на концерт не за час до выступления, а уже с утра – так всегда было уютно и тепло, такая атмосфера была доброжелательная, что просто люди там просто целыми днями сидели.
Первые пять лет «…Встречи» проходили в «Олимпийском» с его 16 тыс. мест, каждый год мы делали по 16 концертов подряд – и билеты раскупались буквально за 2-3 дня!
– Евгений Борисович, а как вы вообще попали в эстрадную тусовку – начинали ведь учителем черчения?
– Благодаря моим друзьям Михаилу Плоткину и знаменитому сейчас импрессарио Олегу Непомнящему. Мы с ними вместе «тусовались» у памятника Маяковскому, и я как-то пожаловался Непомнящему, что мне надоела школа, а он предложил устроить меня в «Союзконцерт» на свое место – он как раз собирался уходить. Сделал мне там сумасшедшую рекламу – мол, я организовал сотни мероприятий – и меня взяли. Так я стал директором коллектива и переработал со всеми на то время самыми крупными советскими звездами. Благо, административная хватка у меня была.
– А вот поделитесь секретом: как знаменитым артистам удавалось нормально зарабатывать, если у каждого из них была фиксированная ставка?
– Причем ставки были очень смешные – их сумма отталкивалась от месячной зарплаты. Если у артиста была ставка 10 рублей за концерт, то она умножалась на 20 концертов и выходило 200 рублей – получать в месяц больше он не имел права. И увеличить количество концертов, чтобы заработать больше денег, было нельзя, хотя возможность такая была, люди иногда по три концерта в день шуровали. Ну, способы заработать были разные: где-то концерты организовывались «втихаря», минуя концертную организацию, или на «комсомольские фонды» мы выезжали. Это была дополнительная зарплата, потому что такие концерты не считались. Но вообще-то выступать в «левых» концертах было опасно – за это сажали.
– За вами кто-то следил?
– Не то слово. За 2-3 недели до любых гастролей в городе сидели ОБХСС, КРУ, народный контроль, прокуратура и следственное управление. И все искали, где Пугачева могла заработать на 20 копеек больше. Как это так – она едет на гастроли за ставку 12 руб. 75 коп. с концерта, а при этом за один билет с рук на «черном рынке» до 100 рублей просят!
Но нам-то эти деньги не перепадали! И не предлагал никто, да и мы бы не взяли – не хотели попасть под следствие. И мы ездили вот за эти копейки, и сдавали в бухгалтерию все документы, вплоть до каждого билетика за постель. У нас ведь было много примеров, когда людей сажали на 8 лет за лишние 40, 100 рублей...
– Вы как-то сказали, что шоу-бизнес в СССР начался с вас…
– Не мог я такого сказать. Это Боря Краснов такое заявлял, хотя он-то пришел в шоу-бизнес тогда, когда шоу-бизнес уже был – это мы пригласили его поработать на «Рождественских встречах-93», после чего он и стал Борей Красновым. А я так заявить не мог, хотя очень многое в этом бизнесе впервые сделали именно мы. До нас все пели, стоя у рояля при белом свете, а мы стали применять осветительные приборы, спецэффекты, лазерные установки, сканирующие устройства… Причем придумывали все сами и заказывали на военных заводах, потому что купить это было негде.
– После расставания с Аллой Борисовной вы открыли собственную фирму и стали возить в Россию заморских звезд. Тяжело было пробивать стену?
– Тяжело было пробивать не здесь, а там. У нас здесь был бардак жуткий, и заручиться доверием западных агентов было очень сложно. Нашей первой ласточкой в июне 95-го был Элтон Джон. Мне тогда пришлось за свой счет сделать ремонт в Кремлевском дворце съездов, потому что все было в убогом состоянии. Мы меняли двери в гримерках, клеили обои, сантехнику привозили. Многое я вообще из дому принес – вплоть до холодильника и светильников. Зато, когда концерт прошел, все стали звонить агентам Джона и узнавать, как все прошло. А прошло все супер. И после этого к нам стали ездить и ездят до сих пор.
– Кто из мировых звезд произвел на вас наибольшее впечатление?
– Самое негативное оставила Ванесса Мэй, которая творчески – самое слабое звено из всех, кого мы привозили. У нас скрипачки из Самары работают в 10 раз лучше! А понтов у нее… Ужас! Она ругалась в отеле, предъявляла нам всякие претензии… Девид Боуи был со странностями – вообще общался с нами через свою костюмершу. Такой дьявольский немножко тип… Зато общение с Тиной Тернер – одно удовольствие! Солидная, спокойная. Автограф – пожалуйста, сфотографироваться – сколько хотите. В музей – пойдемте! Как дела? – Супер! Чем выше уровень артиста, тем легче с ним общаться.
– А как вам Пол Маккартни?
– Ну, это, конечно, уж слишком большая величина и выпендреж, конечно, присутствовал. Сфотографироваться? ОК, но ровно две минуты и ни секундой больше. Но опять таки, Пол – нормальный простой парень: вышел утром из гостиницы, сел на велосипед и поехал кататься вокруг собора Василия Блаженного. Только за ним охранники бегали и милицию разгоняли, потому что кататься там нельзя, а кто катается, милиционеры не знали.
– Что там с книгой вашей скандальной?
– Еще пишу. Только какая ж она скандальная? Она на самом-то деле очень конкретная, доброжелательная, в ней – интересные истории из жизни – не более. Все остальное придумали журналисты.
– Сейчас вы совсем ушли из шоу-бизнеса. Не скучаете?
– Скучаю. Может, и вернусь когда-нибудь, но точно не в роли продюсера или чьего-то директора.
– А как же супруга родная (нынешняя жена Болдина – певица Марина Лях. – Авт.)? Ей разве помочь не хотите?
– Да нет, этим я сейчас совсем не занимаюсь. Не мое это.
– Вас, кажется, познакомил Лев Лещенко?
– Мы с Левой уже много лет дружим, и как-то разговорились о том, что я одинок… А к нему как раз должна была приехать его ученица, Марина. «О, так давай я вас познакомлю!» – решил Лева. И вот – мы уже два года как женаты, воспитываем Марию Евгеньевну. Ей уже семь месяцев. Такая классная, просто игрушка живая. На меня похожа, все время смеется, улыбается, хлопот нам пока не приносит. Вообще, отцовство в зрелом возрасте – это совершенно другие ощущения. У меня ведь есть взрослая дочь, Катя, но по молодости вообще не замечаешь и не понимаешь, что это такое – ребенок. А сейчас – видишь ее и оторваться невозможно. Хочется потрогать, поцеловать, пообщаться…
– А на досуге чем занимаетесь? Говорят, рисуете?
– Ой, да это я так, дурака валял – намалевал ночами с десяток картин, эдакий ночной бред… Я вообще рисовать не умею, это у меня так – выплеск энергии с помощью красок. Но всем почему-то нравится. Говорят – красиво…