Киркоров отметит день рождения с Пугачевой в Одессе
Алла Борисовна продолжает свое гастрольное турне по городам Украины. Из Донецка примадонна направилась в жемчужину у моря — Одессу. «Новая» встречала Пугачеву на вокзале — как всегда она прикатила на своем прицепном вагончике. Поезд прибыл вовремя, а на платформе звезду уже ждали фанаты, правда, такого ажиотажа, как в Киеве, не было. Алла Борисовна была в хорошем расположении духа, уже с выпрямленными волосами и в строгом черном костюме. Сюрпризом для одесситов стал визит сразу двух мужчин женщины, которая поет, — бывшего и настоящего. Филипп Киркоров 30 апреля празднует свой день рождения, вот он и решил вместе с Аллой и Максимом Галкиным отметить именины на морском берегу.
На вокзале в Одессе Алла Борисовна появилась вся в черном, знаменитых «киевских» косичек в ее прическе уже не было.
Пугачева поселилась в самом роскошном одесском отеле «Аркадия-Плаза», в номере люкс, который может потягаться в фешенебельности с киевскими апартаментами примадонны (за сутки в нем надо выложить 2 505 грн).
Отдохнув после дороги, Алла Борисовна отправилась на Дерибасовскую — возложить цветы к памятнику Екатерине II.
К слову, о мужчинах
Пока певица катается по Украине, Максим Галкин зажигал в ночных клубах в Москве с… молоденькими красотками. С участницей тамошних «Танцев со звездами» — блондинкой Инной Свечниковой Максим выдал такую сальсу, что местные СМИ тут же обозвали номер «грязными танцами». А Филипп Киркоров в ожидании встречи с Аллой решил постройнеть — Бедросович скинул аж 12 кило. Думается: не пойдет ли диета насмарку после празднования Киркоровым его дня рождения? Заметим, что после торжества своего экс-мужа Пугачева направится уже в Беларусь.
ОЧЕНЬ ЛИЧНОЕ.
«Алла, я подаю на развод»
Ну, здравствуй!
Я хотел поздороваться с тобой на концерте, но билеты были страшно дорогие, и пришлось купить место подальше от сцены. Я знал, что ты пройдешь совсем рядом, собирая цветы. Но народ с мобильниками так налетел на тебя и образовал вокруг такую толпу, что мне было не пробраться. Какая-то тетка держала перед тобой перепуганную то ли дочку, то ли внучку, которая смотрела на тебя с ужасом, не понимая, кто эта маленькая тетенька, зачем она тормошит ей волосики на голове и почему так много людей вокруг. Честно говоря, я и не рассчитываю, что и это мое послание ты сможешь прочитать. Да некогда тебе. Вон, какой тур у тебя впереди. В Сан-Франциско вот скоро полетишь, через океан. А ведь боишься… В общем, хочешь — читай, хочешь — не читай. Будем считать, что я пишу это письмо просто для себя.
Дорогая Алла!
Ты, конечно, меня не помнишь. А, между тем, мы провели с тобой, страшно сказать, 35 лет. Ты ни с одним своим мужем столько не жила. Я услышал тебя в 74-м. Мне было тогда три года. Но в моей памяти совершенно реально вырисовывается карапуз с восхищенными глазами перед черно-белым телевизором. И с тех самых пор меня уже было не оторвать от ящика, который с годами стал цветным, и я с удивлением узнал, что ты рыжая. И это было прекрасно, ведь моя соседка Оксана тоже была рыжей. Я был в нее тайно влюблен. Когда ты пела «Арлекино» или «Посидим — поокаем» на мамином старом проигрывателе, я смотрел во двор и видел там свою мечту — Оксану.
А когда был на детской площадке в компании дворовых ребят (и Оксана там тоже, конечно), а мама с балкона громко кричала: «Тарас, беги скорее, твоя Алка поет», я разрывался между тобой и своей первой любовью. Скоро ты ее вытеснила. Объекты любви менялись, но ты оставалась. После новогодних праздников брат громко включал свой новый магнитофон «Снежеть», и на всю улицу разливался «Миллион алых роз», я шел провожать домой Олю (или Анжелу, или Таню — неважно), а из окон слышались «Старинные часы», «Не отрекаются любя», «Айсберг»… А уже в 10 классе мы поехали на зимних каникулах в пионерский лагерь на пару дней, где страстно, но еще по-детски, целовались под «Кафе танцующих огней». Я все это к чему? Просто ты всегда была рядом. Но потом что-то стало происходить. Нет, ты продолжала меня интересовать как певица, мне было важно, что с тобой происходит, куда и с кем поехала, что новое спела… Но мне стало казаться, что я перестал быть тебе интересен. Ты скажешь: «Бог ты мой, малыш, да что ты о себе возомнил? Я знать тебя не знаю». Но я — твой зритель. Я так часто слышал от тебя со сцены, с экрана это сочетание «мой зритель». И был уверен, что ты обращаешься именно ко мне. Да, прости, что обращаюсь так фамильярно, на «ты». Ну, так столько лет вместе — это не шутка. Еще подумал, почему Галкину можно, а мне нельзя? Я ведь роднее.
Я был на твоем концерте в Донецке. Я готовился к нему почти месяц. Честно говоря, даже не надеялся, что когда-нибудь снова смогу тебя увидеть и услышать живьем. Увидел. Вот только не услышал. Надо сказать, качество фонограмм у тебя отменное. Музыканты, твои верные спутники, мастерски вплетают живую игру в записанные звуки. Твои бэк-вокалисты (их так много, как в Хоре Пятницкого!) прекрасно обрамляют твои партии. Алла, но все эти диски есть у меня дома, и я их регулярно слушаю. Я хотел услышать твой живой голос. Понимаешь, голос. Ты говорила, что он ослаб, что не можешь уже выразить эмоций, которые тебя переполняют. Но это неправда. В Киеве ты призналась, что поешь под фонограмму, но перекрикиваешь ее. Это тоже неправда. Если перекрикиваешь, то зачем тебе этот записанный звук? У тебя великолепные песни. «Ресницы», «Не сгорю», «Я пою», «Спасибо, любовь», абсолютно улетная «Сады вишневые», твои старые бомбы: «Люди, люди», «Айсберг», «Без меня»… Но фонограммой ты уничтожила 50 процентов своего концерта. Однако за одну песню все же скажу тебе отдельное «спасибо». Это «Одуванчик». Я плакал. Ты очень часто поешь о том, о чем зритель и не догадывается. Ведь ты невероятно глубока, но часто делаешь вид, что глупая баба. А зря. А когда на вершине айсберга ты пела «Я улетаю» и на последней строчке забыла поднести микрофон к губам (было видно, что слегка испугалась, показалось, что на секунду тебе стало неловко), все зарождавшиеся эмоции меня покинули. Алла, ты стала ненастоящей.
Но, Боже мой, что же ты делаешь с залом? Люди беснуются, орут, свистят. Тебе не видно со сцены, но если бы ты смогла, то заметила бы, что люди идут на твой концерт, как на главное событие в своей жизни, — нарядные платья и праздничные прически, сверхкарнавальный макияж и огромные букеты цветов. Это массовый психоз. Люди не слышат прекрасных стихов Татьяны Снежиной, а смотрят: где появились у тебя преждевременные морщинки и настоящие ли у тебя бриллианты в браслетах на запястьях?
Ты, казалось, искренне благодарила многотысячный зал за аплодисменты, за многолетнюю любовь, когда обращалась к зрителям в конце концерта. Но на прощальный поклон не вышла. Конечно, возможно, это такая режиссерская задумка — спектакль окончен. Но ведь и Гамлет после «смерти» встает и кланяется зрителю.
Ты прости меня за это брюзжание. Видно, ты устала. От внимания, от папарацци, от бесконечных переездов, от сплетен. Ты говорила, что больше всего устала от ответственности. Но, прости, не поднести вовремя микрофон к губам — это безответственно. Ты хотела обмануть меня красиво, а получилось так неловко.
Наша совместная жизнь заканчивается. Мы неплохо провели эти 35 лет. Вместе радовались, грустили, напивались, похмелялись, плакали, смеялись. Нам есть что вспомнить. Теперь ты изменяешь мне с олигархами, они оплачивают твои баснословные гонорары и банкеты. Я подаю на развод. Только имущество в виде песен оставлю себе. Пойду искать новую любовь. Думаю, кому предложить сожительство… Может, Земфире? Или МакSим? Нет, масштаб не тот.