ЭКСКЛЮЗИВ Алла Пугачева: "Филипп - это же динозавр, доживший до нашего времени" Первое интервью после года молчания Алла Борисовна Пугачева дала нашей газете Обутая Россия - Филипп, добровольно взявший на себя функции вашего пресс-секретаря, снабдил меня столь жесткими инструкциями, о чем нельзя спрашивать и говорить, что, при трезвом анализе, приходится признать: нам с вами, Алла Борисовна, только и остается, что обсуждать тему погоды. - Во-первых, Филипп - не пресс-секретарь, а муж. Во-вторых, то, что он сказал, это одно, решать же, о чем говорить или молчать, буду я сама. В-третьих, почему о погоде? Мне понятна забота Филиппа: всех журналистов, в принципе, интересует одно и то же, надоело бесконечно повторяться. Если, конечно, вы предложите что-то новое... - А что тут придумаешь? Из последних новостей, связанных с вашим именем, - известие, что этот Новый год пройдет на телевидении без Пугачевой. В кои-то веки? Кажется, впервые за много лет? - Это не новость, а старость. Год назад я участвовала только в заключительном концерте "Песни-95". После этого прекратила выступать - и как же теперь мне появляться на экране? Возможно, 98-й встретим уже вместе. Если, конечно, у меня возникнет желание работать на сцене... - Вы говорите "если"? - В наше время иначе не скажешь. Какие могут быть гарантии? Когда я уходила, то объявила, что беру двухлетнюю паузу в концертах, гастролях и так далее. Мне казалось, что два года - это пустяк: я слегка передохну, приведу в порядок мысли, поправлю здоровье, решу бытовые вопросы и - вернусь. Все получилось по-другому. Сегодня я уже думаю: а что может заставить меня снова выйти на сцену? - И что? - В первую очередь, тяжелое материальное положение. - Это, понимаю, вам не грозит. - Все относительно. Мне нужно денег ровно столько, чтобы не чувствовать себя униженной. - Значит, вопрос в степени самоуважения. - Мы с Филиппом давно ушли от суеты, связанной с зарабатыванием денег. Нам хватает того, что имеем, мы научились соизмерять возможности и желания. Все необходимое для нормальной жизни у нас есть - машины, дача, квартира какая-никакая... Главное - с нами работа. Филипп поет. Я нашла себе другие занятия, кроме музыки. - Какие же? - Вместе с корпорацией "Эконика" разрабатываю свою коллекцию обуви. - Решили обуть страну? - Смешно? Это не прихоть и не блажь, а, если хотите, зов крови. Может быть, вы не знаете, но я выросла среди запахов кожи - мой отец работал в кожевенной промышленности, и я впитала эти ароматы с детства. Понадобились десятилетия, чтобы придти к тому, что связывает меня с прошлым. Когда я в Италии попала на кожевенную фабрику, вдохнула полной грудью, и на меня нахлынули воспоминания, сразу поняла: обувь - это мое. Сейчас я увлечена моделированием своей коллекции, даже собираюсь открыть обувную секцию в магазине на Старом Арбате. Для меня это, как песня. Хочется, чтобы обувь с маркой "Алла Пугачева" понравилась. В марте планирую представить весенне-летнюю коллекцию. Наверное, это будет еще не то, к чему я стремлюсь, но... - Не боитесь, что первый блин окажется традиционным комом? - Я реалист. Помните, была такая песня: "Если долго мучиться, что-нибудь получится..." Кроме обуви, я не забросила и парфюм "Алла". Скоро будет готов второй запах коллекции. Интерпретированный Кобзон - Мы отвлеклись на разговор об отдушинах, заменивших вам эстраду, но не закончили перечень причин, которые должны заставить вас опять запеть. - Вы застали меня в перерыве между ушедшим массажистом и еще не пришедшим парикмахером, поэтому я сейчас пребываю в несколько расслабленном состоянии... Будьте снисходительны и не требуйте от меня железной логики! Потеряли мысль? Не проблема - найдем... - Тогда продолжим "песенную" тему. Вы в самом деле заявили, что не выйдете на сцену, пока с нее не уйдет Кобзон? - Журналисты так интерпретировали мои слова, хотя смысл был совсем иной. Иосиф Давыдович давно объявил, что закончит выступления в день своего шестидесятилетия, то есть в будущем году. Недавно Кобзон пригласил и меня принять участие в этом заключительном концерте, на что я возразила: мол, звиняйте, батьку, не пою, Иосиф Давыдович. А Кобзон и говорит: вот там и начнешь... - Значит, вашим поклонникам осталось ждать недолго? - Признаться, я предпочла бы аккуратно замять этот разговор, поскольку и себе не могу ответить на вопрос: что меня может заставить вернуться? Во-первых, должно быть желание. - А оно есть? - Самое страшное, что... нет. Не хочу обратно. Мне трудно передать словами состояние, в котором я сейчас нахожусь, но одно ясно: пока я не готова возвращаться. У меня никогда не было такой жизни, как в этом году. Я спокойна, уравновешенна, забыла о депрессиях, нервотрепках. Как будто я приняла наркотик, и отказаться от него теперь невозможно. Знаете, как называется этот наркотик? Семья. Не думала, что это окажется для меня так важно. Я ужасно боюсь, что сцена может что-то отнять у меня, погубить. А она, сцена, такая... - Ощущение, что вы себя уговариваете, ищете повод, чтобы не возвращаться. - Есть такое впечатление? Пожалуй, все-таки правильнее сказать, что я уговариваю себя вернуться. По утрам я встаю, прихожу в эту комнату, сажусь за рояль и начинаю играть. На следующий день прослушиваю записанную мелодию и ловлю себя на мысли, что грустновато получается. Слишком искренне, обнаженно. От меня привыкли ждать другого - или драмы, или веселья. А я сейчас переживаю период светлой грусти. Хотите послушать последнее из написанного? ... Понравилось? Это совершенно новая музыка, у меня такой раньше не было, как, впрочем, не было и многого другого. Я не знала безмятежного детства, нормальной юности - словно ластиком все в моей жизни стерли и вывели единственное слово: "Сцена". - Но ведь это слово написали вы. - Я ли? Мне силы небесные подсказали, что надо делать так, я и делала. - Жалеете? - Нет. Речь о том, что я сегодня неожиданно обрела то, давно стертое. Об этом - музыка. Поймут ли зрители? - Откуда эти неуверенные интонации? От Пугачевой странно слышать такие речи. - Это вы, журналисты, придумали образ железной леди советской эстрады, не знающей сомнений "звезды". Не поверите, я ни грамма стараний не приложила для создания репутации сильной женщины или скандалистки. - Не скромничайте, Алла Борисовна. Не хочется углубляться в прошлое, но там, уверен, мы найдем не один пример, когда своим поведением вы работали на образ, от которого сейчас открещиваетесь. - А вы попробуйте, углубитесь. "Силы небесные" - Слабая женщина никогда не осмелилась бы на сцене Дворца культуры "Украина" приподнять юбку и сказать, обращаясь к партеру: "Ноги моей в Киеве больше не будет!" - а потом десять лет, действительно, не приезжать в столицу Украины. - Сакцентируйте для себя: чуть приподнять юбку, а не так, как это делают сейчас... Но вы же не обмолвились о причинах, заставивших меня объявить бойкот Киеву, верно? Кстати, никто до сих пор не знает, почему я так резко тогда сказала. Сегодня это уже неинтересно, дело прошлое, а в ту пору журналисты за меня все домыслили. А я в самом деле всегда стараюсь данное слово держать. - А питерский скандал, когда вы в дым разгулялись с гостиничной обслугой, тоже, по-вашему, был раздут журналистами? - Безусловно. На мне отрабатывали принципы гласности. Я только сидела и смотрела, как между собой ругаются "Ленинградская правда" и "Московская правда". Я, можно сказать, стала первой жертвой перестройки. - Это вы шутите? - Нет, серьезно. Тогда ведь действительно обсуждался вопрос о том, чтобы не пускать меня за границу. Началось с того, что меня обвинили в мелком хулиганстве, а в итоге договорились до антисоветчины. - Каким образом? - Я очень плохо отозвалась о советском сервисе, а значит, и о советской Родине... Потом, позже, я поняла, что цель у той кампании была одна - сорвать мое зарубежное турне, но в тот момент меня довели до того, что я смирилась с необходимостью уехать из страны навсегда - эмигрировать. - Куда? - Не куда, а откуда... Уже и визы подготовили, и билеты. Мне было все равно, в каком направлении лететь. Я понимала, что при любом раскладе за рубежом жизни у меня не будет. Всегда мечтала крепко стоять ногами на Родине, а глазами обозревать весь мир, когда же реально замаячила перспектива эмиграции, вдруг поняла, что без корней засохну в любом месте. В той ситуации меня, слава Богу, пронесло, а больше об отъезде я никогда не думала. Как-то сказала приятелю, много лет назад эмигрировавшему в Америку, что надо быть смелым, чтобы уехать, а тот возразил: еще большая смелость требуется, чтобы остаться... Что-то мы с вами увлеклись воспоминаниями, да? - К слову, сейчас у вас свободного времени вроде бы побольше, не пришла ли пора вам заняться давно обещанной книгой? Слышал, уже и название есть - "Силы небесные". Дальше титульного листа дело продвинулось? - Я столько говорю об этой книге, что, боюсь, все ушло в обещания. Пока за рукопись я не села. Зато находится масса желающих написать обо мне. Меня это пугает. Что знают о Пугачевой совершенно чужие люди, которых я в глаза не видела? Что они насочиняют? Конечно, ныне здравствуют и те, кому есть что рассказать обо мне, но они вряд ли напишут... - А кто, по-вашему, знает вас лучше других? - Ох, Господи... Эти люди, к сожалению, уже ушли из жизни. Мама с папой, композитор Леня Гарин... Так вышло, что почти всех моих детских друзей нет в живых, а детство - это именно тот период, который хотелось бы описать максимально правдиво. Все ведь идет оттуда, из младых лет. Все! И счастье, и несчастье, и любовь. Я многое забыла из своего прошлого, а мои друзья помнили... Но они уже ничего не расскажут. Грязевые ванны - В одном интервью я прочитал, будто гадалки вам напророчили, что после сорока семи лет вы... как бы это почетче сформулировать? - Помру, что ли? - Типун вам на язык! В религию после сорока семи ударитесь, в монастырь уйдете. - Посмотрите на меня. Похожа я на монашку? С сигаретой-то в зубах! Нет, Бог со мной, он - в моей душе. В храм я хожу не часто, хотя и бываю в Елоховском соборе, в церкви святого Филиппа... А уход в монастырь - это еще одна из легенд. В последнее время у меня даже появилась страсть: я стала собирать все нелепые публикации о себе. - Ладно, если нелепые. - Именно! Такую чушь иногда пишут, что диву даешься. Газетчики оборзели до предела! Недавно прочитала, будто Таня Буланова назвала меня старой шлюхой. Додуматься?! Тане чуть гастроли не сорвали, она звонила мне, извинялась, оправдывалась из-за чужой лжи. Конечно, после таких публикаций я не буду сидеть, сложа руки. Подобные вещи нельзя прощать. - И что вы собираетесь предпринять? - Зачем я стану заранее раскрывать свои планы? Что-нибудь сделаю, не сомневайтесь! - Значит, достали. - Знаете, я никогда не боялась получать отрицательную энергию. Более того, сейчас на меня нет прежнего поливона, и я из-за этого даже ослабеваю. Колдун Юрий Лонго когда-то первым очень правильно вычислил, что я черпаю силы, подзаряжаясь в борьбе. Сегодня мне этого не хватает. - Соскучились по грязи? Мало получили? - Похоже, так. Наверное, после Нового года чуть высуну нос, пусть поливают... Хотя, конечно, только ради этого на сцену не полезу. Лучше уж буду голодом себя морить. - Опять утрируете? Неужели муж не в состоянии прокормить? - Муж-то прокормит, но жалко его, загнать можно. Филипп работает много, а получает мало. И это при том, что на сегодня он самый высокооплачиваемый певец в России. Деньги съедаются оплатой услуг музыкантов, балета, транспортными расходами на перевозку инструментов, реквизита, света... Раньше всем шоу-бизнесом в стране заправляли Москонцерт, Росконцерт и Госконцерт, но право выбора оставалось за нами, исполнителями. Сегодня на смену пришли АРС-концерт, ЛиС'С-концерт, ВиД-концерт и BIZ-концерт, однако всякая свобода у артиста исчезла. Если ты начал работать с АРС-концертом, попробуй организовать гастрольный тур с ЛиС'С-концертом - проблем и личных обид не оберешься. Люди никак не могут понять, что пришло время подумать и о других, а не только о себе. У них все схвачено, все в полном порядке, позволили бы и артистам чуть-чуть поиметь. - Алла Борисовна, теперь уже я предпочел бы аккуратно замять этот разговор. Не стоит вам так уж жаловаться на бедность - все равно люди не поверят. - Я и не говорю, что мы бедные. Но нет у нас и бешеных состояний. Не научились копить. Я вообще никогда не была и уже не буду организатором семьи. Филипп не намного дальше ушел. Бизнес, удачное вложение денег - не для нас. Непутевая мама - А как же ресторан "Англетер", который, рассказывают, вы прикупили? - Чего только не рассказывают... Мой приятель обратился за советом, как лучше перестроить ресторан. Я высказала свое мнение, которым товарищ пока не воспользовался. Но, в любом случае, в ресторанный бизнес я погружаться не собираюсь. - Кстати, о еде. Елена Петровна Преснякова рассказывала мне, какие обеды вы закатывали в Лондоне, куда уехали с Кристиной перед ее родами. Может, кулинария - ваше признание? - Хотите перепрофилировать меня в повара? Нет уж, лучше быть обувщиком! Я готовить люблю. Часто времени на это не хватает, зато в Лондоне я позволила себе разгуляться. Не могла же я два месяца сидеть и смотреть на очаровательный животик своей дочери! Мы ходили по музеям, выставкам, а потом возвращались, и я становилась к плите. У нас была чудная квартира, куда приходило много гостей, я хотела, чтобы человечек, сидевший у Кристины в животе, слышал, что мы общаемся с приличными людьми. Я была почему-то абсолютно уверена, что Никита все-все видит... Помню, я старалась кормить гостей разными вкусностями. У меня, слава Богу, тогда были деньги, накопленные при советской власти, я даже подумала: "Эх, все спущу!" Все спустить не удалось, но пожили мы хорошо, с размахом. Я ходила в дорогие магазины, покупала самые изысканные продукты, готовила в красивой кухне на красивой посуде. Приятно вспомнить! - Говорите так, словно вы здесь всего этого не имели. - Сейчас все есть, а тогда - да, не имела. Вы думаете, у меня была красивая кухня и красивая квартира? На Тверской я не могла развернуться. Сорок семь квадратных метров минус Илья Резник с семьей, занимавший полквартиры. Илья уже тогда был беженцем из Средней Азии и жил у меня... - Сейчас на Тверской обосновались Кристина с Володей? - Да, я ведь перебралась к Филиппу. - Дочь замечает происходящие с вами в последнее время перемены? - Кристина плохо знает, какой я была раньше. Да и не надо ей этого знать. Я прежде многое от нее скрывала, не рассказывала. - По-вашему, это хорошо? - Зачем девочке мои проблемы? Правда, дочка с десятилетнего возраста почему-то звала меня непутевой, наверное, о чем-то догадывалась. Так и говорила: "Хорошая ты у меня, мама, но непутевая..." Надо сказать, очень тонкое определение. Пожалуй, самое отрицательное во мне - это житейская непутевость. Боюсь, дочка унаследовала эту черту от меня. Я не устаю повторять Кристине, что стерилизовать жизнь нереально, хотя, с другой стороны, как научиться справляться со всеми поджидающими нас сюрпризами? А учиться надо - у Кристины уже сын большой. - Вы добрая бабушка? - За что и получаю от Кристины. Но я и Никиту стараюсь понять. Сделать это мне легко, поскольку по знакам Зодиака он - Телец и Коза, точно так же, как и Филипп. У них, кстати, очень много общего. Иногда даже поражаюсь. - Никита много времени проводит с вами? - Достаточно. Надо дать возможность пожить молодым. У меня была надежда, что с внуком посидит Лена Преснякова, но оказалось, что "Самоцветы" опять в фаворе, у них гастроли и так далее. Получается, я в семье единственная безработная, поэтому... На внуках словно пытаешься исправить ошибки, допущенные в воспитании собственных детей. Но это, на мой взгляд, и есть главная ошибка. Бабушки и дедушки способны только баловать, а это редко идет детям на пользу. Сладкая пытка - Мы отвлеклись от гастрономической темы. Сегодня вы позволяете себе пофантазировать на кухне? - А то! Мои немногочисленные друзья знают, что я способна подарить желудку праздник. - Филипп - гурман? - Увы. У него ужасный вкус - пицца, гамбургеры, жареный картофель, "Пепси-кола"... Весь "Макдональдс" у его ног. В лучшем случае съест борщ. - Пытаетесь бороться? - Уже смирилась. Правда, он старается щадить мои чувства и не травит себя всей этой гадостью на моих глазах. Пицца -- разве это съедобно? Ужас! ... А сейчас Филипп придумал надо мной новое издевательство: он каждый вечер приносит домой свежие пирожные. Сам лопает и меня заставляет. - Не можете отказаться? - Я не очень люблю сладкое, но во мне просыпается эстетическое чувство: пирожные такие красивые, их хочется попробовать, хотя и понимаю, что они не вкусные. Покупаюсь на красоту. Так всю жизнь! - Найдите форму отомстить Филиппу. - Не могу. Его можно только любить. Это же динозавр, доживший до нашего времени, другого такого нет. Даже такой штрих: Филипп -- единственный человек, от которого я легко принимаю подарки. Он умеет дарить, мне безумно нравится, как он это делает. - А остальные, выходит, не умеют? - Я стесняюсь брать подарки. Всегда стеснялась. Не помню, наверное, было что-то такое в детстве, и это оставило след. С той поры я не люблю свои дни рождения. И подарки не люблю. Может, сказок начиталась про отравленное яблочко... Филипп -- первый человек, от кого я принимаю подарки с легким сердцем. Наверное, из-за этого же стеснения я никогда не занимала деньги. Другим в долг давала, а сама -- не брала. Больше того, я часто не решалась напомнить забывчивым кредиторам об их долгах, и этим многие пользовались. Сама я денег ни у кого никогда не просила, но меня выручали. Помните эту жуткую историю с "Властилиной"? Нужно было возвращать огромную сумму чужих денег, и нашлось три человека, за которых я буду молиться до конца жизни. Они пришли и, ничего не прося взамен, принесли мне деньги на блюдечке с голубой каемочкой. Спасли меня. Я до сих пор отношусь к этому, словно к чуду. Как же мне после этого не помогать другим? Когда могу, всегда делюсь. Наверное, поэтому я никогда и не буду очень богатой... Стоит завестись у меня деньгам, как им сразу же находится какое-то применение. В юности я хранила заработанное в банке -- в натуральной стеклянной банке. Так до сих пор и не научилась беречь свои капиталы... Будь моя воля, всем бы помогала. Это единственный способ спасти душу -- помочь нуждающемуся. Правда, часто обращаются не по адресу: не по силам мне дарить квартиры или оплачивать лечение за рубежом... - Алла Борисовна, вам удивительным образом удалось не вляпаться в политику. Конечно, алиби железное: вы уже перестали петь в то время, когда другие артисты голосовали, чтобы не проиграть. Ну а если бы выборы президента случились год назад, смогли бы вы отказаться от участия в предвыборной кампании? - Я взяла бы за свои выступления очень большие деньги. И не стесняюсь об этом говорить. Мне, например, непонятно, из-за чего, собственно, поднялся весь этот шум с выносом из Белого дома коробки с полумиллионом долларов. К чему делать вид, будто артисты участвовали в предвыборных шоу бесплатно? Не было выступлений из идейных соображений, не было! И это нормально, во всем мире выборы стоят дорого. Хотите, чтобы "звезды" вас поддержали? Платите! Я бы попросила - мало не показалось. ... Другое дело, как бы я распорядилась полученной суммой. - Как? - Поскольку от этих денег шел бы своеобразный запашок, я, наверное, отдала бы их для ароматизации в какой-нибудь детский дом или интернат - на благотворительные цели. Необитаемый остров - А у вас из нереализованных материальных желаний что-нибудь осталось? - Я не могу так ответить, поскольку всегда мыслю практически. То, что мне по карману, покупаю, а об остальном -- к чему мечтать? Может, мне остров необитаемый хочется приобрести и поселиться на нем в одиночестве. - Хочется? - Иногда. Но я знаю, что такого быть не может, поэтому этого мне и не надо. - Вы обмолвились, что дача у вас уже есть. Это та, болгарская? - Ничего под Варной мы не строили и не строим. Очередная журналистская "утка". Мой казанский приятель Айдаров сделал рисунок идеальной дачи, в которой мы с Филиппом могли бы жить в Болгарии. Дальше эскиза дело не пошло, но кому-то рисунок попал в руки. Нет, наша дача под Москвой. Правда, и она пока не завершена. Ничего, доделаем... Все идет по плану: дерево свое я посадила, ребенка родила, осталось дом построить. - И песни свои, кажется, тоже спели. Осталось слушать? - Иногда слушаю. Собираются друзья, выпьем, закусим, а потом кто-нибудь обязательно скажет: "Алла, дай-ка нам "Белые цветы" или "Землянку". Принимаю заказы. Благо, теперь есть коллекция моих записей... Друзьям почему-то особенно нравится одиннадцатый диск, где я пою слабым, неокрепшим голоском 17-летней девчонки. - А вы какие песни в своем исполнении предпочитаете? - Любые могу слушать. У каждой ведь своя судьба. Иногда ностальгия пробивает и -- слушаешь, слушаешь... - До слез пробивает? - Нет, в последний раз от песни я плакала на концерте Тани Булановой в Театре эстрады. Просто обрыдалась. Даже неудобно было. - Значит, теперь вы только из-за песен слезу роняете? - Эк, куда хватили... Это уже было: "Сильная женщина плачет у окна". О моих слезах знаю я и моя одинокая подушка в квартире на Тверской... Шучу. Нет, никто не видел меня плачущей. Публичные слезы ни к чему. Они не спасают. - Но ведь это только Максим Горький утверждал, что жалость унижает. - Да, наш народ любит и умеет жалеть, но я хотела бы, чтобы на меня это чувство не распространялось. Можно обсуждать, осуждать, однако жалеть - не надо. Я повода для этого не давала. И, надеюсь, не дам.

build_links(); ?>